— Железной ручкой колодца по виску — это как Смерть своим подолом тебя задела. А ещё я помню историю, как вы с дядей собирали грибы и наткнулись на огромного дикого кабана. Мне начинает казаться, что у тебя девять жизней!
Надя уже не дрожала и спокойно наблюдала, как последние звёзды гаснут над чёрной скалой.
— И Бог любит тебя. Почему?
— Я должен что-то понять, очень важное. Найти какую-то маленькую шестерёнку, без которой мир не крутится, не печётся хлеб, без которой нет любви. Найти и всем рассказать!
— Вадик, обернись! Смотри вверх! На склоне!
Там, куда показывала Надя, происходило нечто странное. В лесу, на склоне горы, сверкали огни — яркие, белые, и они постоянно двигались, поэтому мы не смогли сосчитать их точное количество. Я предположил, что это люди с фонариками на лестнице, ведущей наверх, к монастырю. Внезапно огни замерли, а потом двинулись вниз по склону, один за другим.
— Вадик, мне страшно! С моря гроза, а от монастыря гуманоиды идут!
— Я думаю, это спасатели. Случилось что-то нехорошее.
Мы наспех натянули джинсы, закрыли палатку и пошли по гальке к спасательной станции. Огни тоже спускались, мерно раскачиваясь, миновали последнюю каменную лесенку и выстроились на покатом бетонном спуске. Вдруг сверкнула молния, и мы увидели в руках мужчин носилки с человеком, с головой завёрнутым в тёмную ткань. Двое других спасателей держали под руки девушку в коротком сарафане, с растрёпанными волосами. Я вспомнил: час назад, когда только начиналась гроза, она уходила с пляжа с лысоватым мужчиной за руку, смеясь, а в другой руке несла бутылку шампанского. Следующая вспышка — я разглядел её лицо подробно: тушь размазана, глаза закрыты, на руках — кровь. Процессия вышла на пляж, и тут я заметил катер, подошедший к берегу. Люди с фонарями быстрыми движениями погрузили на катер носилки, помогли подняться девушке, залезли сами и быстро отчалили, даже не посмотрев на нас.
— Надя, я всё понял, — я обнял девушку, стоявшую в оцепенении, — эти двое поднимались пьяными к монастырю, ты помнишь, какая там лестница крутая, и без перил? Видимо, человек потерял равновесие, упал с высоты, разбил голову и умер. А спасатели забирают потерпевших по морю.
— Они решили убежать от грозы и… всё. Знаешь, а ты прав. Бояться глупо. Давай вернёмся к палатке. Ты напоишь меня вином и будешь любить крепко-крепко, а после этого мы пойдём купаться в грозу. Мы доверимся Богу и будем беспечными, как дети.
Мы, держась за руки, пошли по берегу. Вспышки молний становились реже, начался мелкий тёплый дождь. Я снял с Нади одежду и забросил в палатку, потом поцеловал в упругую грудь, в живот, опустился перед девушкой на колени. Когда мы заходили в море, вокруг всё уже кипело и клокотало, косые струи дождя били нам в спины, а мы смеялись, передавая друг другу бутылку с недопитым вином. Её пару раз накрыла волна, вино стало горьковатым и солёным. Мне вдруг представилось, как сквозь дождь идёт в Балаклаву лодка, и на полу каюты лежит ещё не остывшее тело, а рядом дрожит от ужаса хрупкая девушка, для которой этой ночью всё изменилось. Я с силой прижал Надю к себе и шепнул любимую цитату из повести братьев Стругацких: «Сказали мне, что эта дорога приведёт к океану смерти, и с полпути я повернул обратно. С тех пор всё тянутся предо мной кривые глухие окольные тропы…»
Когда мы проснулись, солнце уже стояло высоко. Над тихой водой парили белые облака, и только небольшое пятно крови на лестнице к монастырю напоминало о полуночной грозе, забравшей одну нелепую жизнь.