- Еще как!
Собираться особо долго было нечего. Палатка, пенки, спальник и пачка денег. А "Сиеррочка" моя всегда готова, чтобы с ветерком прокатить. Заезжаю на оптовый рынок. Мой любимый крымский портвейн, пиво на утро, минералочка... Свинина для шашлыков, сыр, масло, хлеб, спагетти, всевозможные приправы... Яблоки, бананы, виноград, киви... На все полчаса хватило. И прямиком к Серому. А он уже во дворе меня ждет, а рядом с ним палатка, тент, каны3, и сверху на куче каких-то тряпок два блока "Мальборо" и пачка презервативов.
И вперед на Азовскую улицу. Альку забирать эту. Еду, а самого аж нервная дрожь пробирает, что еще за девка попадется? Не скрою, пока ехали постоянно возникало желание свернуть к ближайшему телефону-автомату и вызвонить Лерке. Но что-то мешало. Это всегда так: стоит проявить слабость в самом начале, потом ей противиться все труднее и труднее.
Подъезжаем к назначенному месту. Серый так и рыскает глазами по сторонам. Но пока никого.
- Ну ты тут пока подожди, а я чего-нибудь попить в дорогу куплю, говорю я. Вышел из машины и направился к ближайшему ларьку. И возникло вдруг страстное желание, чтобы не пришел никто, чтобы хоть раз в жизни вышел Серому облом, чтобы хоть раз обещала бы ему девка, и не пришла бы. Иду, и понимаю, что такого просто теоретически не может быть. И нечего на такое надеяться. И поэтому решил засечь пять минут, после чего просто развернуться и уехать.
Только зря я засек пять минут. Когда уже возвращался к машине с баночками "Колы" в руках, эта красавица уже нарисовалась. Вон стоит с Серым в обнимку. Посмотрел на нее - просто челюсть отвисла. Сначала было подумал, что она страдает слоновой болезнью, да вовремя вспомнил, что такие в мини-юбках не ходят. Да нет, ерунда, просто вены на ногах уж очень вздутые. И вдобавок исколотые. А ей, видно, все по фигу - хоть и заплыла жиром, и рожа опухла, но улыбка до ушей, и полная безмятежность во взгляде. Да еще вдобавок стрижка ежиком, от педикулеза лечилась, видать, бедолага...
А Серому тоже все по фигу, таких оторв у него давно уже не было, для разнообразия вполне сойдет. Да еще по контрасту с Танькой. Неплохо прикололся Серый, ничего не скажешь! И ведь ловко, мерзавец, все рассчитал. Таньке для приличия скажет, что Альку он снял для меня, а у меня на нее не встанет, мои вкусы Серый прекрасно знает - чтобы гибкая была, как тростиночка, и рост маленький, и волосы до самого пояса. А тут все с точностью до наоборот. И будет, конечно, лапшу на уши вешать, что понятия не имел, что мне надо. А в лесу, под шумок, обеих и трахнет, как захочет...
И понял я, что надо сейчас, пока не поздно, подойти к этой телке, и, глядя прямо в глаза, послать на хрен. А затем разложить Серому все по полочкам, что хватит ему дураком прикидываться, а вернее своих друзей за дураков принимать. И все бы он понял, как миленький, а не понял бы - пусть валит вместе с ней, ничего я ему не должен, в конце концов.
Пока шел я к своей машине с этим твердым намерением, они уже на заднем сиденье расселись и заворковали, как голубочки. Сел за руль, обернулся, посмотрел на их счастливые рожи - и ничего сказать так и не смог. И не потому, что жалко их стало. А просто не смог. Это было странно. Это было очень на меня не похоже. Сколько себя помню, я никогда не боялся действовать так, как считал нужным. А сейчас будто ком в горле застрял, и даже слова поперек навязанной воли вымолвить не могу...
И завел я молча движок, и повез этих голубков на Ленинградку, где на Войковской должна была подсесть третья голубка, Танька, а потом уже был путь по прямой на Большую Волгу, на дикие острова.
Еду, а в голове какой-то сумбур, ни единой четкой мысли. Зачем-то пришло в голову, что надо отбить Таньку у Серого. Это было тоже очень на меня не похоже, я никогда не доводил свои отношения с друзьями до того, чтобы надо было кому-то мстить; все конфликты давились в самом зародыше.
Взглянул я на Серого в зеркальце заднего вида. Рожа довольная, сидит развалившись, Альку обнимает.
- Расскажи анекдот, что ли, какой обещал, - говорю я.
- А! - обрадовался тот, - Читает раввин проповедь в синагоге. Евреи, до чего вы дошли! Стены не побелены, потолок потрескался, полы вообще такие, что и слова не смрадного не найдешь! Да вы превратили синагогу в настоящий бордель! О! - вдруг меняется он в лице, - О! О-о!
- Что с вами, ребе?
- Вспомнил, где я оставил свои новые галоши...
Алька молчала где-то с полминуты, зыркая тупыми глазами то на меня, то на Серого. Потом, видимо, врубилась, потому что заржала так громко, что на секунду заложило в ушах.
- Андрюха, да что с тобой? - кричал Сергей, безуспешно пытаясь заглушить хохочущую девку, - Ты чего такой смурный?
- Поехали за Леркой, - подколол я его в ответ.
- Да ну... - тут же сник Серый, - Сейчас то, что надо, как раз двое на двое. Сейчас к Войковской подъезжаем, наверняка Танька уже там. А к Лерке на другой конец Москвы. Пока туда, пока сюда, на место приедем, а там и стемнеет. И зачем нам с тремя трахаться? А так все быстро и ясно.
Он был, конечно, прав. У меня тоже ведь было все быстро и ясно. Если меня что-то не устраивало, я всегда находил наиболее прямые пути для решения какой-либо проблемы. К тому же, тут и проблемы-то особой не было. Еще час назад я бы, уверен, выкинул бы из машины эту Альку, которая уже успела надоесть до чертиков, да и Серого заодно. А сейчас будто бы дурь какая в мозгах завелась. Будто я стал бояться причинять людям боль, идти поперек их желаний в ущерб своим собственным... А почему это я боюсь? Кому от этого станет хуже? Альке? И пусть, век бы ее не видеть. Серому - может чуть-чуть, и то ненадолго. Лерке - наоборот, только добро сделаю. Уж она-то его заслужила.
Я мысленно напряг свою волю, полностью сосредотачиваясь на предстоящих действиях. "Нет, нельзя! Не останавливайся, газуй," - раскатистые голоса завизжали в моих ушах. Дорога стала менять очертания, будто расплываясь в солнечном мареве, виски сдавила ледяная боль.
Из последних сил включаю правый поворотник и аккуратно (еще смог!) подъезжаю к тротуару между "Волгой" и БМВ. Неестественно медленно, как в замедленной съемке, поворачиваю голову назад, замечаю удивленные взгляды ребят, но ничего сказать уже не могу. Дикая, нечеловеческая боль пронзила позвоночник, начавшись в поясничном отделе, она прошла вверх, через шею до самого затылка. Серая мгла заволокла мои глаза и все исчезло.
***
В общем, доехали мы до нашего любимого места, и именно в том составе, как и хотел Серый. Ясное дело, он и сел сам за руль после того, как я отключился. Алька, конечно, поначалу испугалась, мол, что с этим смурным приключилось, совсем, что ли, охренел. И девка к нему села, и на все согласна, а он молчит и не улыбается, а потом и вовсе отрубился, хорошо хоть тачку вовремя остановил. Но Серому-то не впервой, при нем-то уже такое случалось. В прошлый раз он сильно напугался, но я ему объяснил, что у меня травма позвоночника, еще с детства. И порой так заболит, что сознание теряешь. Ненадолго, правда, и без особых последствий. А что врачи говорят? - да много чего, на то они и врачи, чтобы говорить...
Врачи и впрямь говорили много и очень мудрено. Настолько мудрено, что было ясно - ни хрена они в этом не понимают. Я ходил уже в свое время и к врачам, и к экстрасенсам. Последние говорили еще больше, и еще более мудреными словами. Особенно памятным был визит к магу-астрологу. Это был крепко сбитый дядька лет сорока пяти. Лысый, и с густыми бровями, выступавшими над огромным носом. В своем кабинете, больше напоминавшем офис преуспевающей фирмы, на Пентиуме он быстренько рассчитал мой гороскоп, но зато потом долго сидел, уставясь в монитор, и щипал тонкими пальцами свои нервные губы. В противоположность предыдущим врачам-экстрасенсам он ничего не говорил, только еле слышно шептал: "Боже, Сатурн в одном градусе от Солнца. И там же сожженная Венера... Да еще в восьмом доме! Да еще в оппозиции к Юпитеру... О, Плутон, Прозерпина и Черная Луна - все на одной линии в двенадцатом доме! И точка рока в квинконсе к точке смерти..."