Мэг понял: Аспид уже на грани. Он помог напарнику улечься на лежак и коснулся лба: мокрый и очень холодный, давление сильно упало – началась первая стадия. Неджи повел рукой вниз, собираясь распахнуть рубашку и ощупать грудную клетку, но его руку перехватила влажная холодная рука нага:
— Не надо… — еле слышный стон.
— Я не буду делать тебе больно, обещаю.
— Не надо… — повторил Аспид, и его рука соскользнула на грудь, прикрывая пуговицы ладонью.
Неджи поджал губы. Шатаясь на лезвии между желанием помочь и возможно последней просьбой друга – чем дольше он выбирал, тем больше боли себе причинял. Отгонял мысль о скорой потери.
Впервые за долгое время Аспид заснул при другом человеке без лекарств и удара по голове, и мог спать бесконечно долго: без снов, без страха, без будущего. Нужно было просто позволить закрыть глаза и позволить сну забрать все тревоги. Уснуть навсегда.
— Мэг… — узкая ладонь протянулась вверх. — Не дай мне уснуть!
Мэг бессильно сжал его ладонь, хотя обещал не делать этого:
— Не дам, ты не умрешь, — вновь лгал он, но уже себе.
Аспид заснул, следующие пару часов просыпался каждые десять минут.
— Мэг, — звал он врача каждый раз, когда приходил в себя. Звал и ничего не просил. Фокусировал взгляд на Неджи и вновь закатывал глаза.
Его состояние ухудшилось к вечеру – началась вторая стадия.
Лихорадка безжалостно ломала тело юного нага, и тот терпел, сколько мог. Затем наплевал на выдержку и кричал, пока не сорвал голос. Дальше просто хрипел. Самое страшное, он продолжал звать Мэга и даже протягивал к нему руки в горячечном бреду, как ребенок в поисках спасения и утешения.
Это мешало Мэгу оставаться беспристрастным врачом. Разбивало все попытки представлять на месте Аспида безликого пациента. Стремления проделывать все операции с былым хладнокровием бились в дребезги при виде умирающего друга.
А когда начались судороги, Неджи Мэг потерял последние крохи беспристрастности.
Ужасно было то, что Аспид пребывал в сознании и пытался сопротивляться. Болезненно выгибался, хрипел и отпихивал пытавшегося помочь врача.
Мэг знал, что нужно делать. Взять скальпель, закатать штанину по колено, надрезать кожу и спустить кровь. И весь следующий час верил, в примитивные меры способные принести спасение. Судороги медленно сошли на нет, и Аспид вдруг прошептал:
— Я хочу домой… — из его глаз к засаленным волосам заскользили слезы.
«Хочу домой», — Беатрис тоже хотела увидеть дом перед смертью.
Невольно Мэг подумал: все стремятся домой в конце. И он тоже. Если бы у него был дом, он тоже хотел бы вернуться в него. Умереть в нем.
— Где твой дом? — тихо спросил Мэг и сжал зубы в ожидании ответа. Понял: он спрашивает сентиментальную чушь. Он не мог отвезти Аспида домой. Однако врач все равно ждал ответа, ему в голову взбрела дурная мысль отвезти на родину нага хотя бы пепел.
— Нету. Для меня нету…
Судороги вернулись с новой силой! Тело нага выгибало дугой, он метался, скулил и бился головой при резких поворотах. Уже никого не звал, ничего не просил, не соображал, просто страдал.
Жаропонижающие, обезболивающие – все закончилось. Витамины? А пусть, хуже не будет. Половина ампулы морфина.
Мэг смотрел на нее с досадой - не смертельная доза. Больше врач ничем не мог помочь. Просто пытался, удерживал тело умирающего на подстилке, старался без содрогания смотреть на измеряющий температуру прибор, не слышать хрипов боли. Силы взрослого мужчины вдруг стало не хватать. Наплевав на все приличия и страхи нага, он сел на него сверху, придавливая своим весом, но даже эта мера не помогла удержать умирающего на месте.
Остатки порошка из ледянки, последний сильный препарат, который остался у врача, как и все остальные, не дал долгого результата.
На второй день борьбы с вирусом Мэг опустил руки.
Бластер будто сам оказался в его руках. Мэг обреченно увеличил мощность и медленно приставил дуло к виску дрожащего от боли друга.
Одно нажатие на курок и больше не будет страданий. Все закончится. Дорога жизни оборвется пропастью смерти. И беспощадное забвение заберет себе измученного юношу.
Когда Аспид снова выгнуло дугой, и он особенно жалостливо захрипел, Мэг едва не нажал на курок. Он все собирался с духом, когда ощутил дрожащие пальцы на своих руках. Влажные от пота и горячие от жара, они сжались на его запястьях и с едва заметным усилием попытались отодвинуть. Даже в объятиях смерти, Аспид хотел жить.