— Не хочешь к Наф-нафу, обратись к Висельнику.
Аспид не так часто посещал Вассал, чтобы знать всех мелких и крупных скупщиков. Никого по кличке Висельник он не знал.
— Где найти это ироничное чудо?
— На столбе, — не понял юмора паук и толстым задом ввинтился в подсобку.
Можно было бы пойти за многоглазым, выбить из него все нужные сведения, но Аспид сомневался, что несъедобность станет ему защитой от смерти. Да и терять знакомого не хотелось. К тому же он уже начал понимать, что имелось в виду. Выпив кем-то оставленный стакан с горячительным, сталкер отправился заниматься тем, что и должен делать падальщик – кружить над падалью.
Еще один человек упал, не продержавшись минуты. И Мэг поднял руку:
— Хватит, — и ушел с ринга.
У его мед-уголка лежала кучка страждущих, им же покалеченных. Предстояло вернуть некоторым подвижность, убрать спазмы, а вон тем синеньким следовало заняться в первую очередь.
Во время лечения в бар зашла странная компания. Слишком прогрессивно были одеты эти люди для местных и слишком хорошо они были вооружены для обычных путешественников. Подошли к бармену, что-то у него спросили о «змеином сученыше», получили ответ и ушли.
Не прошло и часа, как вновь в «Бродягу» нагрянули странные гости. Еще более вооруженные и еще лучше одетые. Они тоже подошли к бармену, который стал похож на затравленного пса, и спросили его о «ползучем гаде». Бармен им ответил, и они ушли.
Когда врач закончил и убрал в сумку приятно отяжелевший кошелек, была уже ночь.
К нему медленно подполз арахнид.
— Хорошее приобретение, ты мог бы стать отличным дополнением «Бродяги», — прощелкал он челюстями. — Оставайся работать.
Мэг посмотрел на паука оценивающе и отрицательно покачал головой:
— Мне нужно кое-что сделать. После… я подумаю.
— Кстати, — паук потер верхней лапой подбородок, а нижней топнул по полу, будто сердился от воспоминаний, — а ты случаем не знаешь падальщика – Аспида?
Неджи не выдал чувств, просто кивнул, ответил уклончиво:
— Пересекались. Почему вы о нем вспомнили?
— Да он приходил часа два назад.
— Вот как, — все тем же пустым голосом произнес врач и как бы, между прочим, спросил: — И что хотел?
— Да известно, что: продать что с трупа снял. Или что украл. Он же падальщик. Видимо, вы с ним не знакомы, раз не знаешь. Ну, так знай, вести дела с этим типом – себе в убыток, — яростно щелкал челюстями арахнид. — Сегодня он поразительно популярен. Его ищут опасные люди. А он, походу, тобой интересовался. Тобой тут многие опасные люди интересуются.
— Буду иметь в виду, — благодарно кивнул Мэг, разобрав в щелкающей речи тонкий намек, и как бы, между делом, спросил: — И где такие в столь поздний час околачиваются? Мне для справки, хочу знать, куда ходить не следует.
На мгновение все восемь глаз паука прищурились, затем его желваки заходили, но фальши в без эмоциональном лице не нашли.
— С наступлением темноты не ходи к висельникам. Там бывает опасно, — сказал арахнид и вернулся за барную стойку.
Мэг поднял на руки недовольно урчащего кота, закинул на плечи рюкзак и поспешил из бара. Сразу свернул в переулок, где в укромном уголке достал и накинул на себя старое потертое пальто с подкладками и широкополую шляпу. Сгорбился в три погибели и пошел.
Мимо пробежали люди из бара, но на бедно одетого бродягу неопределенного вида (толи старый сверчок, то ли молодой арахнид, может, вообще сид), внимания не обратили. Они искали «чистого», что нисколько не удивило замаскировавшегося мужчину – возможность обогатиться и улучшить свою жизнь никто упускать не хотел.
Кот тихо замурлыкал, одобряя усмешку хозяина. Но он не одобрял стремление своего человека помочь тому подозрительному типу. Он вообще считал, что Аспиду не нужна помощь.
— Ты не прав, — Мэг легонько щелкнул кота по третьему глазу.
Ветер заявил, что врач идет в нужном направлении. Гнилостный запах разложения – первое, что встречало людей при входе и выходе из Вассала.
Трупы он увидел издалека. Веревки и на них – отнятые вместилища желаний и страстей. Мэг морщился. Он имел дело со свежей плотью и не любил гнилого мяса, но помня об улучшенном обонянии некоторых людей, подошел с подветренной стороны, из-за чего ему пришлось надеть противогаз. Пусть, если кто увидит впотьмах, решит: холмик с хоботом травку жует.
Ночь настала глухая, и уже не видно ни «хобота», ни травки, ни трупов. Пес смог бы учуять запахи, даже через вонь разложения, но у Мэга не было пса. Зато было кое-кто получше.