— Покажи! — потребовал он, наг аж вздрогнул, но не внял. И тогда врач попытался его остановить.
Мэг не собирался делать ничего предосудительного, и тем более причинять вред, но одно единственное прикосновение к плечу вдруг превратило прихрамывающего и раздражённого Аспида в жаждущее крови чудовище.
Наг резко остановился, развернулся, зашипел, скаля выдвинувшиеся из неба ядовитые клыки, и был готов напасть и разорвать.
Неджи Мэг замер вовремя. Сделай он еще хоть шаг, и натолкнулся бы на дикого зверя, которым представлялся в тот момент сталкер.
— Не! Смей! Меня! Трогать! — не змеиное шипение, а настоящий звериный рык.
Мэг примирительно поднял руки, но сдаваться не собирался:
— Пожалуйста, дай посмотреть на рану. Обещаю, я только посмотрю. И если там действительно царапина, то больше не буду к тебе приставать.
— Лучше пообещай, что свалишь из моей жизни! — сталкер нервно облизнул губы, уже признавая свое поведение мало вменяемым. Но он ничего не мог поделать с собой. Чужие прикосновения воскрешали в нем самый страшный кошмар.
— Хорошо, — согласился Аспид, — отъедем, и я покажу рану.
Он был рассеянным и задумчивым весь оставшийся путь до машины, и только услышав хлопок пассажирской двери, понял, какую глупость совершил. Невольно Аспид вновь пустил «чистого» в машину. Вырвавшийся из него тихий стон вызвал у врача обеспокоенный взгляд.
Раздеваться Аспид отказался категорически. Либо лечи так, либо не лечи вообще. Позволил только задрать до лопаток плотную рубаху из чешуи. Больше не требовалось, Неджи уже видел рану. И, как он и боялся, она не была обещанной царапиной. Длинная, тонкая, чуть заходящая рваным краем за повязку на лопатках, она уже не кровила, но из нее торчал вогнутый кусок стекла. Удивительно, почему Аспид не кривился от боли.
На самом деле наг хотел и кривится и кричать, и сейчас желал побыстрее выцарапать злосчастный предмет из раны, но в момент побега его больше волновали возможные дыры от бластеров. Теперь же адреналин схлынул, и он сжал зубы, не прекращая строить из себя парня из камня. Однако, его самоуверенность пошатнулась, когда врач достал из чемодана шприц.
— Стоять! Это еще зачем?
— Обезболивающее. В ране стекло. Мне придется прочистить ее, убедиться, что в ней не осталось осколков. Это может быть весьма болезненно.
Аспид смотрел на шприц полным недоверия взглядом. В его голове формировались самые безумные идеи, вплоть до того, будто в шприце не обезболивающее, а снотворное.
— Убери шприц, нахрен, — потребовал он, — без него обойдусь.
Мэг удивился. Он приберег ампулу морфия для сложных операций, и был готов потратить ее на сталкера, а тот не оценил его доброты. Разочарованно покачав головой, врач убрал шприц в чемодан и взялся за пинцет.
Терпеть боль несложно. Если она не душевная, ее можно даже не замечать. Но Аспид специально никогда не забывал тех, кто причинял ему боль. Запоминал и мстил. Плевать, через сколько лет. Пусть даже это было то отвратительное облапывание Наф-нафа, когда слизень едва не сломал ему руки в попытках прощупать печенку. Или попытка убитого им сброда, пытавшегося забрать из его лап «чистого» два года назад. Рано или поздно он находил ярость на всех.
На Мэга Аспид тоже злился. На его неуемное желание помочь и сопровождать, на копошение пинцета в ране и на его питомца, и на свою глупость из-за которой он полез его выручать.
Шов и тугая повязка.
Пока Неджи Мэг бинтовал, он все время задевал вторую повязку, тугую, из эластичного бинта.
— Ты еще где-то поранился, — он прикоснулся к завязке эластичного бинта и моментально получил по рукам.
— Тронешь еще раз – убью! — пригрозил Аспид, но быстро смягчился и сказал: — Это старая рана, не обращай внимание.
Мэг тяжело вздохнул. И решил не касаться больше этой темы. Он, например, не имел секретов, но знал многих, кто хранил их. Хотя, подумав, Неджи Мэг должен был признать, что давным-давно, еще в инкубаторе, он хранил один. 5s3n говорила о своем возможном исчезновении и просила его, если она когда-нибудь исчезнет, не спрашивать о ней никого и никогда. Боялась, что он разделит ее судьбу. И он внял ей. Та девочка стала его секретом. И он хранил единственное подтверждение существования исчезнувшей подруги в своей памяти. И никогда никому о ней не рассказывал.