— Тот отчет – ложь. Вирус не может жить в окружающей среде без носителя. Слабеет и умирает за двадцать четыре часа. Он восприимчив к температурам и полностью гибнет при плюс шестидесяти градусах и минус сорока. И не смотря на высокую смертность, он имеет погрешность в тринадцать процентов. Выжившие приобретают иммунитет.
По мнению Аспида картина не сильно изменилась. Но Мэг признал: его друг рисковал свое жизнью и сделал все возможное для спасения мира, не жертвуя собой.
Пока один «чистый» прощал другого «чистого», сталкер спросил:
— Plague for dirt? Чума для грязи? Погоди-ка. Имеется в виду… кто? — наг чуть приподнялся на сидении и вперился глазами в надпись. Он уже знал ответ, но желал услышать его.
— Для нечистых, — 3s9n поджал губы. — Для всех, кого программа называет генетической аномалией. То есть, людей не из «инкубатора». Таких, как вы, неправильных, — он указал на Аспида.
— Прелестно, — наг откинулся на сиденье. Развивать тему чистоты и правильности он считал идиотизмом, поэтому просто закурил, выслушивая как двое «чистых» обмениваются любезностями:
— Я рад, что ты не стал слепо следовать назначению.
— А я рад, что вирус перехватил именно ты, 1s6n, — 3s9n улыбнулся как прежде широко, и показалось, будто он все еще подросток, неумело ведущий первую беседу о слабом поле.
— Неджи Мэг – так меня теперь зовут. Но скажи, почему назначение «создания вируса для истребления людей» существует?
Засиявшие так ярко глаза вирусолога угасли после этого вопроса. Он вновь отвел взгляд:
— Я не знаю всех ответов, 1s6n, то есть, Неджи Мэг. Но я могу рассказать тебе историю проекта Pfd621.
— А ты ее знаешь?
— Боюсь, что да. Я потратил первый год на поиск информации. Мне помогли друзья.
— Мне жаль твоих друзей.
— Нет-нет, они не… не здесь. Они помогали мне удаленно. Но поговорим о них позже, — речь вирусолога стала отрывистой. — Понимаешь, я должен тебе рассказать... Этот проект с вирусом… Он начался задолго до нашего рождения. Я не знаю, как это сказать, начну издалека, — 3s9n сел обратно за стол. — Нашу линию вывели не просто так. В смысле каждую линию людей выводят для определенной цели. Например, до нас была NGMPG - New genetic material pilot group. У нее выявили повышенную сопротивляемость вирусам. А мы – производная той группы. NGMEG - New genetic material experimental group. Новый генетический материал экспериментальная группа. И последние буквы не говорят о том, что мы эксперимент. Они помечают нас как материал для экспериментов.
Вирусолог умолк и больше трех минут сохранял траурное молчание. Мэг не торопил его, не желал наконец узнать истинное предназначение, для которого был рожден. А Аспид нервно курил уже вторую сигарету, не вмешиваясь в диалог старых друзей. Первую он потушил о белую столешницу и теперь мог наслаждаться видом черного плевка в жизнь и уклад «чистых».
Когда, наконец, 3s9n заговорил вновь, его голос был еле слышен:
— Мэг, я должен, признаться. Я… — он казалось готов заплакать, — Я узнал ужасные вещи. Я творил ужасные вещи.
— Я тоже.
— Нет, ты не понимаешь. Я действительно творил ужасные вещи. И должен рассказать тебе. Потому что там, в подвале, есть еще пациенты. У них отдельная ветка вентиляции и они выжили.
— Тогда отведи меня к ним.
— Нет, вначале ты должен понять, что именно увидишь там. — 3s9n набрался смелости и сказал: — RG5SS19 это одна большая лаборатория, так что те, кто находятся там, они из NGMEG. Там те, кто «исчез».
Словно перед быком взмахнули алой тряпкой и превратили спокойную скотину в неудержимого дикого зверя: Мэг вскочил на ноги, стул упал на пол, вся его поза кричала о вскипевших внутри чувствах.
— Веди.
Аспид замыкал торопливо шагающую процессию и думал: «Что (или кого) надеется (или не надеется) увидеть в подвале Мэг».
Верхние этажи были обустроены под ежедневные нужды и имели хоть и излишне стерильный, но жилой вид. Нижний этаж выглядел иначе.
Белый цвет преобладал (так всегда у чистых), но здесь он сочетался с болезненно-желтым, и при свете тусклых ламп создавал ощущение давно заброшенной больницы. Отсутствие окон подземной части напоминало морг. Узкие негостеприимные коридоры вопили о нежелании принимать новых посетителей. Стук шагов слышался настолько отчетливо и громко, что хотелось закрыть уши. Эхо било по нервам, как по натянутой струне. Казалось, заговори кто – и его голос разорвет барабанные перепонки.
— Я подожду вас здесь, — вирусолог сказал это тихим голосом, но для сталкера и врача он прозвучал как удар кувалды по наковальне: резко, громко, оглушающе. — Сегодня я больше не хочу их видеть.