На левом (прежде коми-ижемском) берегу Вирмы блочные дома образуют две улицы — саама Юрьева и коми-ижемца Вокуева. Первый был пастухом, во время войны воевал на Севере, управлял оленьими упряжками, а потом стал передовиком производства в тундре. Второй погиб в Афганистане. На улице Вокуева (бывшей Колхозной), недалеко от библиотеки мы сняли двухкомнатную квартиру с видом на Вавнбед. На нашем берегу — офис «Тундры» (бывший колхоз, ныне кооператив), главного экспортера оленины на Кольском полуострове. Здесь же — городская баня, бар и больница. Кладбище — чуть дальше.
Река Вирма вносит путаницу — извиваясь и петляя, нарушает индустриальную геометрию Ловозера. Согласно одной из концепций, название реки происходит от соединения двух саамских слов: «варр'» — «лес» и «йогк» — «река», то есть Лесная Река. Моя интуиция, близкая поэзии Октябрины Вороновой,[38] подсказывает, что Вирма — «верр», то есть «кровь» по-саамски, и «ма» — «родная земля».
Могу себе представить, что чувствовала саамская поэтесса, глядя на этот силикатный нарост, уродовавший ее землю.
— Сегодня — еще год моей жизни. С возрастом мне стало казаться, что я постепенно прикрываю ставень. Через узкие окна-бойницы мир видится более четким, чем через окна, подобные вытаращенным глазам. По мнению римского архитектора Веттия Сира, так происходит потому, что узкие окна сгущают клин света: тормозя движение атомов, они деформируют края этого светового потока, так что картинка становится более четкой, более контрастной и более впечатляющей.
— Окна кочевника — его глаза, — улыбаешься ты, — достаточно просто слегка их прикрыть.
Возможно, цель жизни — просто видеть?
Кстати, о глазах… У северных охотников на оленей существовал обычай выкалывать глаза убитого зверя и закапывать их в землю. Иногда глаза предварительно вкладывали в олений желудок или поливали его содержимым — словно бы кормили перед тем, как похоронить. Исследователи утверждают, что это один из наиболее архаических обрядов культа Великой Матери.
Охотники на оленей верили, что Мать-Земля вкладывает глаза в живот женщины, важенки или другой самки, и там они уже обрастают плотью, а затем появляются на свет. Поэтому если не вернуть их Матери-Земле, глаза могут натворить бед. Например, если женщина заглянет в глаза мертвому оленю и пожалеет его, глаза, заметив сочувствие, передадут его глазам живых оленей, и стада надолго уйдут из тундры. Уж не говоря о том, что глаза убитых оленей могут проникнуть в женское лоно.
Согласно верованиям кочевников, глаза могут жить собственной жизнью и скитаться по миру — не переставая глядеть. Этим пользовались шаманы в своих экстатических путешествиях — посылали свои глаза на поиски оленьих стад или на тот свет, в то время как сами лежали без чувств (каждый из нас переживает это во сне, во время которого глаза странствуют самостоятельно и наблюдают разные картины). Словом, в архаических верованиях Севера глаза — зачаток того, что в более поздних религиях было названо душой. В глазах сосредоточена сила духа. Смотреть — значит быть.
Анимисты полагают, что каждый камень, дерево, гора или река наделены душой. А стало быть, вся Природа молча глядит на нас. Сколько раз на северных тропах у меня возникало ощущение, будто за мной наблюдают. Будто на меня постоянно кто-то смотрит — то из чащи, то из озерной воды выглядывает, то с горы взирает. Это ощущение усиливает необыкновенная тишина северной природы. Ее безмолвие.
Мне бы и самому хотелось однажды стать «взглядом как таковым, не имеющим названия, на границе Я и не-Я».[39]
Кто-то спросит, почему я зимую в Ловозере, а не в Краснощелье, к примеру, на реке Поной? Оно не затронуто индустриализацией и к оленям ближе. Почему именно отсюда я решил протаптывать свою саамскую тропу?
38
Октябрина Владимировна Воронова (1934–1990) — саамская поэтесса. Писала на русском и саамском языках.