По самой середине улицы, беспечно покуривая, идут два словацких солдата. Один рядовой, другой ефрейтор.
Важно, что это не гардисты, обыкновенные пехотинцы. Тот шахтер так и говорил, что караульную службу несут словаки. А немцы только отсыпаются после Восточного фронта.
Когда солдаты поравнялись с домом, возле которого затаились партизаны, Сенько жестом приказал своим товарищам оставаться на месте, а сам, повернув шляпу алой ленточкой назад (единственное, что изобличало его как партизана), деловито, как человек, спешащий на работу, пошел через улицу, наперерез патрулям. Те остановились в недоумении, окликнули, потребовали документы на право хождения в комендантский час.
Сенько учтиво приподнял шляпу. Каждому сказал: «Доброе утро, пан». Потом достал из внутреннего кармана своего видавшего виды пиджачка щупленький бумажник, в котором, казалось, ничего не было, и бережно вынул оттуда шелковую белую ленту.
— Что это такое? — удивился ефрейтор. — Вы давайте мне настоящий документ, или идемте в комендатуру.
Но Сенько все так же вежливо посоветовал прочитать то, что написано на белом шелку.
Ефрейтор сказал, что это какая-то китайская грамота, раз не на бумаге, и, выругавшись, все же взял предложенный ему документ.
Автоматчики Вацлава Сенько к тому времени стояли уже за спинами патрулей, в каких-нибудь десяти метрах. Это были неразлучные Миро и Тоно, участвовавшие во всех его разведывательных налетах, за которые ему не раз влетало: слишком они рискованны, а часто и безрассудно ухарски. Но таков уж был Вацлав Сенько.
Пробежав по строчкам необычайного документа, ефрейтор потянулся ко лбу, на котором вдруг выступила испарина.
— Идите во двор, чтоб мои хлопцы не подумали, что вы сопротивляетесь, — все так же вежливо предложил Сенько и кивнул на своих друзей, бесшумно, как тени, надвигавшихся с автоматами на изготовку.
Ефрейтор натянуто улыбнулся и спросил, что они собираются делать.
— Немцев брать, — ответил Вацлав и повернул свою шляпу.
Увидев алую ленточку на ней, солдат схватился за автомат. Но ефрейтор сильной рукой опустил дуло к земле.
— Ты что, ослеп? — только и сказал он. — Это не просто пан, а товарищ, велитель партизанов!
— Повынимайте патроны из автоматов, опустошите запасные диски и продолжайте свою службу спокойно, будто бы ничего не случилось, — приказал Сенько. — Учтите, словаков, которые не окажут нам сопротивления, мы не тронем. А город уже окружен.
— Значит, и у нас будет свобода, как в Мартине? — спросил ефрейтор.
— Может, еще большая. На Мартин с севера немцы наседают.
Когда все патроны были забраны, Сенько отправился с Антонином к гостинице, а Мирослав остался возле дома, чтобы следить за патрулями.
Двухэтажная гостиница с видом на широко разлившийся Ваг была довольно большим зданием, построенным в стиле рококо. В ней могло поместиться человек сто. Но, по свидетельству шахтера, там теперь жило полсотни немцев. Людей другой расы они не терпели. Сейчас это как раз устраивало Вацлава: если бросить гранату в окно, то не попадешь в своего.
Несколько минут партизаны стояли в зарослях жасмина, прислушивались, присматривались.
Отпущенные патрули спокойно продефилировали в обратную сторону, мимо гостиницы, и тогда Мирослав присоединился к товарищам, которые перебрались к старым букам, росшим в десяти метрах перед окнами гостиницы.
Когда патрули удалились, Сенько перешел на крыльцо гостиницы и подал знак товарищам. Тотчас по окнам короткими очередями ударили два автомата.
В гостинице сразу же затопали, закричали. Немцы подняли стрельбу из разбитых окон. Бросили несколько гранат. Партизаны же стреляли только по тем, кто высовывался из окон.
У Сенько был расчет на то, что немцы из гостиницы уйдут задним ходом, чтобы по кустарникам пробраться вдоль берега в сторону Ружомберка, где стоит рота эсэсовцев. Они неминуемо попадут на засаду партизан, которые после первого же выстрела должны занять всю рощу на берегу Вага.
Но получилось иначе. Когда полетели из гостиницы гранаты, в окне показался немецкий офицер и строго закричал:
— Прекратить стрельбу!
Стрельба смолкла с обеих сторон.
Кто-то там, в гостинице, сделал робкую попытку возразить офицеру:
— Капитан, там партизаны.
— Паникер! — рявкнул капитан и смело высунулся из окна — убедиться, что возле здания партизан нет.