— О-о, какой божественный аромат! — воскликнул сразу повеселевший Жан. — Но, мадам, я должен договориться с эсэсманами насчет обеденного перерыва.
В расщелину между двумя выступами скалы Бела Пани увидела, что гитлеровцы снова бросились в атаку на партизан, занявших позицию между домами и подбитыми или сожженными танками.
— Они, видимо, решили, что их миномет достиг цели и партизанского пулеметчика больше нет в живых, — заметил Жан и короткими очередями начисто выкосил передний ряд наступающих.
Фашисты падали под ноги тем, кто шел за ними. А когда со стороны села тоже ударило два словацких пулемета, атака превратилась в паническое бегство.
— Ну вот, теперь они дадут мне возможность спокойно поесть, — усмехнулся Жан, подсаживаясь к котелку.
— Вы все тот же! — воскликнула с восторгом Бела Пани. — Видно, нет на свете обстоятельств, которые могли бы повергнуть вас в уныние!
Поставив себе на колени котелок, Жан начал есть, беспрерывно расточая комплименты и повару, и затейнице «королевского блюда».
— С пехотинцами договориться с этой высоты нетрудно. Хуже с артиллеристами…
И только он это проговорил, как прямо над пещерой раздался громоподобный взрыв артиллерийского снаряда и посыпался целый каскад огромных камней.
— Вот это уже умнее! — отозвался Жан о новом способе, которым немцы решили с ним расправиться. — Навесным огнем из миномета в пещеру не угодишь, а из пушки можно и попасть. Только они не понимают, что, когда возле пулеметчика сидит такая богиня, убить его невозможно.
Жан считался самым неунывающим человеком в отряде. Он всегда пел. Знал не только свои, но и русские, и польские, и словацкие песни. И пел он везде — в атаке, во время стрельбы из пулемета — пел, увлекаясь до самозабвения.
Бела Пани знала об этом. Но то, как он сейчас относился к возможной гибели от ежеминутно разрывавшихся над головой снарядов, казалось ей невероятным. Она предложила ему укрыться в глубине пещеры от прямого попадания.
Жан отрицательно качнул головой, но ничего не ответил, так как увлекся едой.
— Жан! — с дрожью в голосе проговорила Бела Пани. — Но они так стреляют!..
— Они стреляют с самого утра. Они кричат каждый день. А рачий суп я получил впервые за годы войны. Да еще такой вкусный!
Пока Жан ел, он неотрывно следил за гитлеровцами, которые, видимо, решили, что уж теперь-то с пулеметчиком покончено и во весь рост пошли в атаку. Эсэсовцы были изрядно пьяными, кричали во всю глотку, стреляли на ходу.
Жан понял, что фашисты скоро спустятся с пригорка и пересекут черту досягаемости. Он виновато оглянулся, извинился перед женщиной за вынужденное нарушение этикета и прямо из котелка допил свой суп.
Поблагодарив за «королевский» обед, Жан поцеловал тонкие пальчики Белы Пани и бросился к пулемету.
Длинная пулеметная очередь прошлась по первой линии эсэсовцев, оставляя в их ряду широкий прокос. Лента кончалась, и Бела Пани подала новую пулеметную ленту.
— Мерси, мадам!
После этой атаки эсэсовцы долго стаскивали с пригорка убитых и раненых.
Солнце клонилось к закату, и Жан сказал, что, как только стемнеет, Бела Пани должна уйти и прислать ему второго пулеметчика и побольше лент.
— Алло! — Жан настороженно поднял указательный палец.
Бела Пани услышала нарастающий вибрирующий гул, а вскоре увидела и самолет, летевший, казалось, прямо на их пещеру.
— Жан, смотрите, этот фашист пикирует прямо на нас!
— Да, мадам, это мой самолет! — припав к пулемету, громко объявил Жан.
Две короткие очереди раздались почти одновременно.
Левой рукой Жан схватился за грудь, в тревоге оглянулся. Бела Пани его не видела: она смотрела на самолет, который вдруг накренился, словно раздумал нападать, а потом, пустив широкую струю черного дыма, стал падать.
Из села тут же пошли в атаку французы и словаки. А со стороны Вруток вдруг послышалось совсем неожиданно русское «ура!».
— Жан! Немцы убегают! Наши пошли! — женщина потянулась к пулеметчику, но, глянув на него, ужаснулась: — Жан! Жан!
Навалившись грудью на пулемет, он, казалось, обнял его в знак благодарности за верную службу, да так и замолк навсегда…
Остатки батальона и роту, прибывшую на помощь гитлеровцам, партизаны загнали назад, в Жилинские казармы.
Утром французы взорвали тоннель, а словацкий отряд совместно с русскими заминировал все подступы к мосту и закрепился на правом берегу Вага. Таким образом путь фашистам в партизанский край со стороны Жилины был закрыт.
Оставив в отвоеванном у немцев селе хорошо вооруженную заставу, французские партизаны отправились в Склабину, ставшую теперь для них родной. Впереди отряда на лафете пушки в последний путь провожали друзья никогда не унывавшего, отважного пулеметчика Жана.