И все словаки, находившиеся в доме, подхватили слово, которое было для них почти символом героизма, дерзости и находчивости советских партизан.
Пожелав раненому скорейшего выздоровления, подпоручик собрался уходить. Волошин спросил, куда он сейчас пойдет, в свою роту или в штаб? Гайда ответил, что пойдет в роту вдалбливать своим бойцам смысл нового слова. Он еще раз подчеркнул, что русские принесли на словацкую землю замечательное слово и утверждал, что, пока словаки полностью не изгнали фашистов из своей страны, без подскока никак нельзя.
В четыре часа партизаны по команде Ржецкого, которому было поручено руководить всей операцией по освобождению Банска-Бистрицы, сели в автомобили. А через час колонны остановились, окружив город с трех сторон, в ожидании сообщения разведки.
Вацлав Сенько в этот день, как всегда, напросился в разведку заранее, и в самое опасное место. Ему командование поручило прежде всего установить связь с подпольщиками, которые лучше всего знают обстановку в городе.
И вот теперь Вацлав стоял возле небольшого аккуратного домика и внимательно смотрел вдоль улицы, где не было ни души. Уже светало, поэтому улица просматривалась до самого конца города. Она, казалось, упиралась прямо в лес, темно-сиреневый в рассветной мгле и тоже молчаливый. В этой тишине не верилось, что сидят в казармах эсэсовцы, что сосредоточились в кварталах отряды словацких фашистов.
Вчера вечером коммунисты Банска-Бистрицкого окреста вышли из подполья, организовались в боевые, хорошо вооруженные дружины, и вот они здесь, в городе. Коммунисты попросили Вацлава Сенько, как опытного партизана, возглавить их отряд боевых разведчиков, в котором почти одни шахтеры. Они должны незаметно пробраться в третий квартал, где стоит взвод словацких солдат, еще вечером перешедших на сторону повстанцев.
В этом взводе в основном рабочие, служившие в армии по первому году. Для многих из них предстоящие события тоже будут не просто схваткой с фашистами, но и революцией, битвой за правду, за светлое будущее.
В душе Вацлава еще звучат слова гимна, пропетого отрядом, когда Сенько согласился стать его командиром:
Подождав, пока патрули — три немца — свернули за угол, Вацлав махнул рукой.
Из глубины двора бесшумно метнулся к нему весь отряд: тридцать два стрелка, четыре пулеметных расчета и шесть гранатометчиков. Они миновали еще два дома и, оказавшись на конце квартала, опять укрылись во дворе. Безмолвно белеет двухэтажное здание, где размещаются немцы. Дальше идти нельзя. Нужно послать связного к Ржецкому, чтобы сообщить об обстановке и ждать сигнала — трех винтовочных выстрелов. Сигнал должен быть в пять часов. Но может и задержаться, если какой-то отряд замешкается.
Небо уже наливается сиреневой спелостью. Скоро станет светло. Почему же нет сигнала?
Выстрел, одиночный винтовочный выстрел, и крик «ура!» взбудоражили весь город. Это был не сигнал, которого с таким нетерпением ждали люди Сенько. Но за ним последовал пулеметный шквал, разрезавший улицу там, где немцев не могло быть. Сразу же загрохотали звонкие в городских кварталах разрывы гранат. Поднялась ураганная стрельба.
Кто-то не вытерпел: или выстрелил раньше времени, или неосторожно перебежал улицу, обратив на себя внимание патрулей — только все началось не так, как было задумано. Долгожданный трехкратный выстрел из винтовки со стороны квартала, где находились немцы, прозвучал слишком поздно. Немцы уже стреляли из окон, из-за каменной ограды двора, палили пока что наобум во все стороны.
А на противоположной стороне немецкой казармы вдруг начали рваться гранаты.
«Там словаки» — понял Сенько. Да и сами немцы это подтвердили, перенеся большую часть огня на ту сторону.
— За мной! — скомандовал Вацлав и, вбежав во двор, настойчиво постучал в двери дома.
Ему не открывали. Он распахнул форточку и прокричал хозяевам:
— Немедленно выходите из дома, сейчас сюда полетят гранаты!
Дверь тут же раскрылась. Выскочили мужчина, женщина и трое детей: одной девочке лет пять, другой десять, а у паренька уже усики пробивались.
Вся семья, видно, с самого начала боя сидела под дверью, готовая к бегству, потому что все были тепло одеты и с вещами в руках. Но раньше они боялись выйти во двор, потому что не знали, что с ними сделают притаившиеся там вооруженные люди.
— Уходите вон в том направлении, только дворами, — посоветовал семье Сенько, пропуская в дом своих людей.
Сам Сенько с тремя гранатометчиками и одним пулеметчиком направились на чердак. Только подбежал он к лестнице, как во дворе раздался громкий детский плач, слышный даже сквозь пулеметно-ружейную стрельбу, уже наполнившую весь город.