Вздрогнул Вацлав и оглянулся, уверенный, что увидит на земле раненого ребенка.
Но там была только огромная целлофановая кукла-голышка, которую уронила самая маленькая девочка, когда отец пересаживал ее через ограду. Сейчас мать тащила девчурку, а та, ухватившись за штакетину ограды, кричала, не в силах расстаться с куклой.
Лицо ее было красным от натуги и мокрым от слез.
Сенько махнул своему помощнику:
— Карел! С чердака забросать гранатами окна немцев. А пулемет пусть по двору…
— Ясно, товарищ командир! — И Карел, совсем еще молодой паренек, как кошка, вскарабкался вверх по лестнице.
А Вацлав перебежал через двор, схватил куклу и отдал ее девочке.
Отец посмотрел на него как на безумного: разве командиру до куклы в таком бою!
А по улице уже бежали немцы к обстреливаемому дому. С чердака в них бросили три гранаты. Часть немцев осталась на асфальте, а уцелевшие разбежались по дворам.
Отец с девочкой и чемоданом в руке в последний раз оглянулся на свой дом и застыл на месте — командир, только что спасший куклу его дочери, до сих пор не слез с ограды. Он как перегнулся, подавая куклу, так и висел без движения.
— Маришка! — громко позвал глава семьи жену.
Увидев, что жена и дети остановились, он поставил дочурку, прижавшую к щеке свою драгоценную куклу, и бросился к висевшему на ограде человеку. Сын побежал за ним.
Партизанский командир был убит в голову. Видно, его заметили пробегавшие мимо фашисты и попутно застрелили.
Отец и сын спустили Вацлава Сенько с ограды в свой двор и бережно положили на зеленую мураву, надеясь, что он только тяжело ранен. Подбежали два бойца.
— Вацлав!
— Товарищ Сенько!
— Вот, спасал куклу моей девочки… — виновато пояснил отец.
Назвавшись Яном Квяткой, он попросил себе автомат убитого.
Вацлава Сенько понесли к стене дома. Ян Квятка с сыном помогали партизанам. И уже в безопасном месте один из партизан молча отдал Яну Квятке автомат и две гранаты.
Не успели бойцы вернуться в дом, который гремел от взрывов гранат и пулеметной стрельбы, как во двор вбежало целое отделение немцев. Они залегли, чтобы стрелять по дверям и окнам. Бойцы, которых немцы не заметили за выступом фундамента, открыли по ним огонь из автоматов, но тут же один упал замертво, а другой, схватившись за окровавленную руку, уполз под дом, где был подвал. Отец и сын кинулись к нему.
— Гранатой их, гранатой! — умоляюще глядя в глаза старшего, сказал раненый.
Ян Квятка виновато развел руками и сознался, что не умеет обращаться с гранатой, он обувник, в армии не служил.
Зато сын заявил, что знает, как надо действовать, хотя гранат тоже никогда не бросал. Сняв с пояса раненого «лимонку», он выдернул кольцо.
— Бросай скорей, а то в руках взорвется! — закричал раненый.
Граната взорвалась на середине двора, видимо, не причинив немцам никакого вреда. Однако те бросились в глубину двора, за кучу кирпича. Но пока они бежали, паренек, выскочив из подвала, уже прицельно бросил вторую гранату. До кирпичей добежали только двое. Но и они уткнулись в землю, как только раздалась автоматная очередь из подвала.
Юноша оглянулся. Это стрелял его отец.
Дюро — так звали сына — сам себе не поверил: всегда такой тихий, всего боящийся отец стрелял и даже убил двух из тех, от кого денно и нощно в течение четырех лет они ждали смерти, концлагеря или рабства.
— Это ж где ты научился бросать гранаты? — строго спросил старший Квятка, когда младший вернулся в подвал.
— Отецко, так ведь нас в школе обучали военному делу, — напомнил ему юноша. — Но там только, показывали гранату, как она устроена. И та была легкая, а эта тяжелая…
Раненый надрывно застонал. Отец и сын бросились ему на помощь.
За оградой, между тем, слышался плач девочек и то сердитый, то тревожный зов их матери. Но мужчинам было не до них…
Мать с дочками нашла их в подвале, когда они перевязывали раненого.
— Оставил меня с детьми и убежал куда-то, — начала упрекать женщина.
— Не куда-то, а на помощь человеку! — оборвал ее муж.
— Нужно тебе ввязываться!
— Нужно ввязываться! — гневно передразнил ее Квятка-старший. — Человек погиб из-за нашего ребенка, а я не должен ввязываться! Сиди в подвале, все равно из города не выберешься. А мы пойдем с Дюро.
— Куда? Не смей уводить мальчишку! Дюро, садись!
Но мужчины решительно вышли из подвала.