Иланка не находила покоя, корила себя, что не уберегла самого дорогого на свете человека. В таком отчаянном самобичевании на молитве и застал ее Иржи, парень из лесничества, с которым она встречалась с зимы. Войдя в дом и увидев девушку коленопреклоненной, Иржи громко, бесцеремонно сказал:
— Иланка, брось ты это пустое дело! Идем в горы. Такой день, а ты на коленях ползаешь!
Хотелось отругать его за кощунство. Но уж очень понравилось Иланке предложение о прогулке. Собралась она быстро. Взяла свою валашку, легонькую, наполовину меньше, чем у Иржи. У него не просто посошок, а настоящий боевой топорик. Ну да мужчине такая валашка под стать. Иржи был в легком спортивном костюме, со щупленьким рюкзаком за плечами. Иланка тоже оделась в спортивный костюм.
Именно о дальней, утомительной прогулке мечтала она в этот день. Хотелось все горечи, все переживания оставить далеко позади. Но ей даже не думалось, что Иржи уведет в такую непривычную даль.
Здесь, за высоким крутым перевалом, среди редких развесистых буков тихо. Совершенно тихо. И никаких признаков войны. Даже небо не тревожат тяжело ревущие самолеты. А может, ее уже и нет, этой проклятой войны?
Взмахом валашки Иржи показал место отдыха, черную скалу на зеленой вершине горы.
«Неужели это камень Яношика? — удивилась Иланка, рассматривая огромную скалу, из которой ветер, этот неугомонный ваятель, высек неповторимое подобие древнего сказочного замка.
С этой стороны Иланка никогда не видела камня Яношика, и скала, о которой с детства слышала множество легенд и поверий, показалась девушке особенно интересной. Выходит, они прошли километров двадцать, после того как обогнули перевал и поднялись на него с северной стороны.
В ста метрах от знаменитой скалы Иржи остановился в ожидании. Иланка ускорила шаг и наконец подошла к одинокой мрачной скале. Постояла, прислушиваясь, потом робко, словно боялась, что кто-то запретит ей говорить, сказала:
— Какая тишь. Дай я разбужу ее.
Иржи понял, чего она хочет. Достал пистолет. Указал цель — верхушку невысокого острого камня. Он думал, что девушка, как всегда, выстрелит один раз и успокоится. А Иланка раз за разом выпустила пять патронов и словно стесала макушку камня. Иржи понравилось, как она стреляла, но он поморщился оттого, что оставила в пистолете только один патрон.
— Давай поселимся здесь и переждем войну, — продолжала Иланка.
— И чего ты так боишься войны? — недоуменно развел руками Иржи.
— За тебя боюсь, Иржи. Только за тебя.
— Я ж не на фронте.
— Для тебя самое худшее будет потом… После войны таких, как ты, будут вешать.
— Чудачка ты, Ила! Разве можно перевешать всех, кто сейчас служит?
— Дело не в службе. Зачем пошел в гардисты? Все говорят, что гардисты и фашисты одно и тоже.
— Ну и сказала! Всю прогулку испортила! — сердито проворчал Иржи и, не зовя ее за собой, пошел вниз, к ручью.
Илана уж пожалела, что опять заговорила на эту щепетильную тему. Боялась даже, что Иржи теперь надуется и не станет разговаривать. Впрочем она знала, как это исправить: пойдет к его матери и скажет, что хочет сделать из него человека. Пусть он уйдет из глинковской гарды… Он, конечно, никого не послушает. Но важно создать видимость заботы о их будущем и выиграть время… Ведь все его ухаживания Иланка терпит только потому, что он оберегает ее от Германии. Вот уже два набора она пересидела под крылышком жениха-гардиста. От нее даже подруги отвернулись. Не легко было ей слушать проклятия девушек, увозимых в Германию. Но она должна все вытерпеть и дождаться возвращения своего Лацо, который, уходя неизвестно куда, только и сказал: «Иду бороться с фашистами. Вернусь, когда сметем этих извергов с лица земли. Если любишь, жди!»
Вот она и ждет, и терпит все невзгоды.
Размышления Иланки прервались, когда Иржи вдруг резко остановился возле ручья и, наклонившись, стал что-то рассматривать. Сделал шаг, обходя то место, которое только что рассматривал, и снова присел. Не отрывая взгляда от того, что его так заинтересовало, он взмахнул валашкой — подзывал Иланку. По нетерпеливому жесту девушка поняла, что Иржи видит что-то необычайное. Но подошла к нему не спеша.
Низко склонившись, Иржи внимательно рассматривал глубокий след в светло-зеленой травке на рыхлом, вечно сыром бережку.
— Что, след? — равнодушно спросила девушка. — А ты думал, только мы одни могли забрести в такую даль?
— След следу рознь, — промолвил Иржи загадочно. — Ты посмотри, этот человек на одной ноге.