— Правильно, товарищ Лонгавер! Николай, веди гостью на кухню. Мы скоро туда придем.
Под тенистым столетним буком по кругу стояло четыре походных армейских кухни. Повар находился в середине. Он помешивал вкусно дымившуюся кашу и с грустью пел:
— Как поет! — остановившись возле бука, прошептала Иланка.
— Это десантник. С Егоровым прилетел, — тихо сказал Николай Прибура. Оглянувшись, он заметил на себе острый, пронзительный взгляд одного из тех, кто чистил картошку. — После ранения стал поваром, а так он замечательный минер.
Иланка хотела спросить, что такое сатрапы и где находится эта самая Обь. Но Николай попросил подождать его здесь, а сам направился к людям, чистившим картошку.
Прислонившись к шершавому стволу бука, Иланка продолжала слушать песню.
А Прибура тем временем рассматривал того, чей взгляд поймал на себе. До чего ловок! Не очень подходящим для чистки картофеля ножом — обыкновенным кинжалом с немецкой винтовки он умело счищал с картофелины длинную и такую тонкую кожуру, какую умеют снимать только очень бережливые люди.
Одет был по-детвянски — в коротких холщовых штанах, похожих на юбку с оборками, в белой рубахе, поверх которой накидкой — кожаная жилеточка.
— Вы что, пастух? Из самой Детвы сюда пришли? — заинтересованно спросил Прибура, уже умевший различать словаков по одежде и языку.
— Ано, ано, из Детвы, — смущенно глядя в землю, ответил дюжий парень.
— Как же вы нас нашли?
— Яношик тоже в горах да лесах обитал со своими шугайками, а всякий обиженный находил его, — рассудительно сказал тот и почему-то настороженно глянул в сторону умолкшего певца.
Прибура подошел к повару.
— Я что-то не помню этого парня, — тихо сказал Николай Пиште. — Он на проверку в штаб не приходил?
— Да какая там проверка! — снисходительно откликнулся тот. Явился с девушкой. Такая же деревня беспробудная, как сам. Друг с друга глаз не сводят. Влюбленные! Ну мы и мобилизовали их на кухню.
— А что, влюбленных на войне не проверяют? — безобидно упрекнул Николай.
— Да у них все было написано на лице, — усмехнулся Пишта.
— И на руках! — подхватил пожилой словак, помощник повара, который слышал их разговор. — Весь вечер вчера просидели, держась за руки. Она такая маленькая, тонконогая коза, а мечтает попасть в разведку. Ну мы и послали ее в лес, раздобыть хворост. Так она даже оттуда глаз не сводит со своего суженого. Позавидуешь ему…
— Да парень он хоть куда! — вступился за новичка уже сам Прибура и спросил, что тот еще умеет делать, кроме как пасти скот, да чистить картошку.
— Он здорово точит ножи, — ответил за детвянца Пишта. — У нас не хватает кухонных ножей, так он вот приспособил сломанный немецкий кинжал. Наточил его так, что не только картошку чистить, а бриться можно.
Песня кончилась, Иланка тяжело вздохнула, словно что-то потеряла, и не спеша направилась к своему, провожатому.
— А если начнется бой, стрельба? — услышала она вопрос Прибуры. — Эти влюбленные в первую очередь будут искать друг друга?
— Анка стрельбы не боится. У нее отец охотник. А я мужчина, должен научиться воевать, — пророкотал ему в ответ хриплый бас.
И тут Иланка почувствовала тяжесть в ногах, словно их налили свинцом. Она даже остановилась, чтобы прислушаться внимательнее. Неужели показалось?..
Но детвянец в этот момент вдруг сорвался с места и ринулся в кусты с таким видом, будто увидел там что-то. Парень был очень смешон: в правой руке недочищенная картофелина, прижатая к импровизированному ножу, сам согнут в три погибели.
Он! Конечно, это он!
— Шробар! — вскрикнула Иланка.
Тот бросил картофелину и бежал теперь, уже не пригибаясь.
— Стреляйте! Это Шробар! Тот самый!
Иланка кинулась за ним в погоню.
Иржи Шробар присел, словно споткнулся. И вдруг, развернувшись, изо всей силы метнул кинжал, которым только что чистил картошку. Девушка не успела уклониться — нож на все лезвие вошел ей под ложечку. Без звука она упала навзничь.
Однако и Шробару встать не удалось: Николай прострелил ему обе ноги. Этот человек нужен был партизанам живым.
Но в тот момент, когда Прибура подбежал совсем близко, Шробар, заложив руку в широкую «детвянскую» штанину, выстрелил дважды, не доставая пистолета. Схватившись левой рукой за голову, которая сразу облилась кровью, Прибура рухнул на землю.