– И какова же была твоя “миссия”? – Бритни до сих пор стояла, отвернувшись.
Девин вздохнул. У него не было выбора. Он не мог продолжать защищать Бобби сейчас, когда все это причиняло Бритни такую боль. Его собственные переживания в этот момент не значили ничего. Все, о чем он мог думать, – это как показать, как доказать Бритни искренность его чувства к ней. Он не мог допустить, чтобы она считала все это игрой. Особенно сейчас, когда она только-только снова начала верить в себя.
– Бобби беспокоился о тебе, – начал Девин.
– Это я уже знаю, – холодно ответила Бритни и наконец повернулась, чтобы внимательно посмотреть ему в лицо. – Но есть огромная разница между просто беспокойством и таким пренебрежительным отношением к человеку, когда считаешь возможным манипулировать им, его жизнью.
Ее слова снова напомнили Девину о том чувстве вины, которое он ощутил, когда Бобби попросил присматривать за его сестрой. Бритни абсолютно права. Они с Бобби оба вели себя так, будто у нее нет ни разума, ни способности самостоятельно принимать решения.
– Я совершил ошибку, согласившись присматривать за тобой во время путешествия, – признал Девин. – Когда Бобби не смог поехать, он отдал мне свой билет. Мне был совершенно необходим отдых – это чистая правда. – Выражение лица Бритни оставалось настороженным. – Бобби был просто вне себя, – продолжал Девин. – Он думал, что ты выйдешь замуж за кого-нибудь на Карибах.
– Значит, такова была “миссия”? – мягко спросила она. – Удостовериться, что я не выйду замуж? – Боль затопила ее, когда она вспомнила отношение Девина к браку. – Ты сделал все, чтобы убедиться в этом, правда? – Девин открыл рот для ответа, но она снова перебила его: – И какие тебе были даны полномочия для достижения этой цели? – Бритни снова повысила голос. – Мой брат сказал, что ты можешь переспать со мной, если это будет необходимо? Это было последним средством, дабы воспрепятствовать моему общению с разными неприемлемыми типами на борту?
Девин одним прыжком преодолел разделяющее их небольшое пространство. На этот раз, когда она попятилась, он последовал за ней, обхватил ее, притянул к себе.
– С того самого мгновения, как я увидел тебя в Майами, я совершенно забыл о договоре с Бобби. Я начал влюбляться в тебя задолго до того, как понял это. Я знал только, что ты завладела каждой моей мыслью, во сне или наяву.
– Хватит притворяться! – закричала Бритни, вывернувшись из его объятий.
– Я не притворяюсь, – настаивал Девин. – Я хотел тебя для себя самого, не в состоянии был вынести даже мысли о том, что кто-то другой может прикоснуться к тебе. – Он снова потянулся к ней, взял ее руку. – Сначала я совсем запутался. Никогда раньше я не чувствовал ничего такого по отношению к любой другой женщине. Знал только, что должен быть рядом с тобой, и находил любые предлоги, чтобы ты позволила мне это.
– Я не могу тебе верить, – сказала Бритни, отнимая руку. – Ты знал меня почти всю жизнь и никогда не проявлял ни малейшего интереса. До тех пор… до тех пор, пока я не стала твоей “миссией”, некой игрой. – Тут другой страх захватил ее. – И ты не был влюблен, когда я выглядела по-другому. Даже не захотел меня поцеловать, – напомнила она ему их неудавшийся поцелуй на злополучной вечеринке.
– Я говорил тебе, что тогда не был готов…
– А сейчас готов? – Бритни снова недоверчиво потрясла головой.
– Я люблю тебя…
– Алан тоже говорил, что любит меня. И лгал мне, и делал все возможное, чтобы контролировать меня, манипулировать мной. – Бритни смотрела на Девина затуманенным болью взглядом. Она мучительно хотела поверить, что он любит ее.
– Это не одно и то же, – сказал ей Девин, надеясь вопреки всему, что она все же поверит ему. Но, зная, сколько боли ей причиняли в прошлом, понимал, что шансы близки к нулю. – Я никогда не хотел сделать тебе больно. И я влюблен не в твою внешность, – продолжал настаивать он, глубоко уязвленный страхами, прозвучавшими в ее голосе. – Я люблю тебя, Бритни.
– Как я узнаю, когда именно на прошлой неделе я перестала быть “миссией”? – тихо спросила она, глядя на Девина полными боли глазами. – Если вообще перестала?
Все надежды Девина разбились вдребезги.
– Я не знаю, – ответил он, сдаваясь.
Сердце Бритни сжалось: она так хотела поверить Девину, знать, что его любовь к ней – настоящая. Но, оглядываясь назад, на прошедшую неделю, чувствовала, что смотрит на все сквозь кривое стекло. Что настоящее, а что – нет, различить было невозможно.
И только в одном можно было быть уверенным точно. Девин не брал на себя никаких обязательств, не давал никаких клятв. Он был по-прежнему свободен, так свободен, как, по его собственным заявлениям, всегда и хотел оставаться. Свободен, как человек, выполнивший свою миссию.
– Что я могу сделать, чтобы ты мне поверила? – спросил Девин.
Только одно – единственным образом, вспыхнуло у нее в мозгу. Но она немедленно прогнала эту мысль.
– Ничего, – безразлично ответила она, вернувшись мысленно в его прошлое.
Девин смотрел, как Бритни повернулась и пошла к двери. Когда она потянулась к дверной ручке, он вдруг отчетливо понял, что она сейчас уйдет, и рванулся к ней. Он схватил ее руку, удержал. Он хотел что-то сказать, что угодно, чтобы не дать ей уйти. Отчаянно перерыл все свои мысли, но не нашел правильных слов.
Секунды бежали.
– Путешествие окончено, Девин, – тихо сказала Бритни. – Миссия выполнена.
Она осторожно протянула руку, открыла дверь. Он смотрел вслед Бритни и первый раз в жизни ощущал, что его сердце разбито.
– Бритни почти не разговаривает со мной.
Девин с трудом оторвал глаза от своего письменного стола, посмотрел на мужчину, прислонившегося к двери его офиса. Ясные голубые глаза Бобби Грэма тут же напомнили ему о Бритни.
Три недели, прошедшие после окончания круиза, голова Девина была занята мыслями исключительно о ней. Несколько раз он пытался звонить ей, но потом отказался от этих попыток, когда понял, что она поставила автоответчик, чтобы знать, кто звонит. Сначала он оставлял сообщения, но она ни разу не позвонила.
Думал было зайти к ней домой, но отказался от этой мысли. Если она не поверила ему на теплоходе, то бесполезно снова говорить, что он любит ее. Это ничего не изменит.
Девин еще не знал, как убедить ее, что их любовь не была игрой. Не одну бессонную ночь провел он, размышляя об этом.
И лишь одно он знал абсолютно точно – он никогда не сможет и не захочет отказаться от нее.
– Странно, что она вообще хоть как-то разговаривает с тобой, – наконец сказал Девин, устало откинувшись на спинку своего кожаного кресла, когда Бобби осторожно уселся напротив. Бобби вздохнул.
– Сегодня, знаешь ли, ее день рождения, и она даже отказывается пойти со мной куда-нибудь. – Он снова вздохнул. – Прости, что втянул тебя в эти неприятности. Я просто очень беспокоился о Бритни. Но она права… Ты знаешь, она обвинила меня, что я не принимаю ее всерьез.
Девин пристально смотрел на друга.
– Я тоже не принимал ее всерьез, – согласился он после некоторого размышления, вспомнив, как смеялся предположению Бобби, что Бритни собирается “поймать” жениха на борту теплохода.
Он повернулся на своем вращающемся кресле и уставился вниз, на центральную деловую улицу Чарлстона. Он вспомнил, что стал чрезвычайно серьезно относиться к Бритни с того момента, как увидел ее. Но тогда было уже поздно. Поздно стало с того момента, как он согласился следовать предложенному Бобби плану.
– Я пообещал Бритни, что отныне никогда больше не буду пытаться вмешиваться в ее жизнь, – раздался у него за спиной голос Бобби. Девин щурился на яркое полуденное солнце, слушая эти слова. – И я выполню свое обещание. Мне как-то не приходило в голову, что вопрос замужества так важен для нее. Думал, что это временное явление, связанное с ее разводом. Но, кажется, семья действительно очень много значит для нее. Я не должен был…