— Он всегда уезжает на совещания.
Эти слова, сказанные без всякой обиды, больно резанули по сердцу Ионы.
— Он очень занятой человек, но мы весело проведем время, ты и я.
Хлоя внимательно осмотрела большую сумку Ионы:
— Ты останешься здесь, потому что Нелли ушла?
— Только на один день, — сказал малышке Люк.
Кто такая Нелли? Мать? Няня?
— Я принесла тебе игрушки, в которые мы с тобой можем поиграть, и несколько книжек, — улыбнулась Иона.
Кажется, это удовлетворило девочку, которая мгновенно послушалась отца, когда он объявил:
— Отведи мисс Гатри на террасу, Хлоя, и покажи ей свою лошадку.
На террасе их ждала прекрасная лошадка-качалка, серая в яблоках, с раздувающимися ноздрями, развевающейся гривой и роскошным седлом, словно для королевы.
— Его зовут Пегас, — сообщила Хлоя.
Иона поинтересовалась:
— И он летает, как в легенде?
Девочка улыбнулась:
— Почти. Когда Лукас был маленьким, это была его лошадка.
Похоже, она не могла поверить в то, что отец ее тоже когда-то был маленьким и скакал на этой лошадке.
Но почему она назвала его по имени?
И, кроме того, где, черт возьми, ее мать? Может, она умерла? Или развелась с Люком? Или бросила своего ребенка?
«Это не твое дело», — сказала себе Иона.
— Ты и твой отец — счастливые люди. Пегас — прекрасное животное.
— Лукас — мой лучший друг.
Так же как и Люк, Хлоя прекрасно говорила по-английски, но, в отличие от него, без малейшего акцента.
— Пегасу тоже очень повезло — иметь такую чудесную хозяйку, — подхватила Иона. — Покажи, как ты на нем катаешься.
Хлоя, приподняв юбочку, забралась на лошадку и стала раскачиваться. Сердце Ионы растаяло.
— Она сдержанная, но не застенчивая, — послышался голос ее отца.
Вздрогнув, Иона обернулась. Одетый в дорогой деловой костюм, прекрасно сидевший на нем, Люк выглядел потрясающе.
Отойдя в сторону, чтобы девочка их не слышала, она спросила самым деловым тоном:
— Не хочешь ли ты сообщить мне что-нибудь о Хлое? — Поскольку он нахмурился, она быстро добавила: — Полагаю, ее матери здесь нет? Хлоя, несомненно, будет скучать.
— У тебя слишком много предположений.
Уловив нотку высокомерия в его голосе, Иона вскинула голову:
— Если существуют какие-то обстоятельства, разве я не должна об этом знать?
Когда Люк взглянул в ее глаза, в нем возникло такое сильное первобытное желание, что он сам был поражен.
Какого черта она сбежала от него на Таити?
Безжалостно подавив приступ страсти, Люк заставил себя вернуться к вопросу, заданному Ионой.
Он не собирается делиться с ней семейными секретами. Газеты, журналы и Интернет и так наполнены сплетнями о его личной жизни. Если кто-нибудь узнает о том, как Хлоя появилась на свет и почему он ее удочерил, это сразу же подольет масла в огонь.
Люк решил молчать до тех пор, пока он не сможет полностью доверять Ионе. Ведь отец снова угрожает ему. На этот раз он собирается оспорить в судебном порядке его право на опекунство дочери Аристо.
Глава 3
Однако Лукас неохотно признал, что Иона говорит дело.
Вчера он приказал своей службе безопасности проверить ее и Энджи. Отчет поступил рано утром. Они были чисты. «Практически святые», — язвительно подумал Люк.
Взглянув на отрешенное личико Хлои, покачивающейся на лошадке, Люк изменил свое решение. Тем не менее он тщательно подбирал слова:
— Мать никогда не принимала участия в жизни Хлои.
Она даже не дала девочке имя. Люк назвал малышку в честь своей бабушки.
Раздраженный оттого, что шелковистая кожа Ионы и ее грациозные движения по-прежнему не дают ему покоя, он продолжил более резко, чем сам того хотел:
— Я всегда заботился о ней. К сожалению, вчера вечером ее няню вызвали в Англию, к больной матери, поэтому Хлоя, возможно, будет вспоминать о Нелли. Я оставлю тебе номер своего телефона, и если возникнет необходимость — но только крайняя необходимость, — звони мне.
Опустив ресницы, Иона кивнула и спокойно произнесла:
— Я не склонна к панике.
Лукас подавил в себе еще один всплеск желания, настойчивый и глубокий. Лицо Ионы не соответствовало классическим стандартам красоты, однако нечто в ее облике, в ее стройном гибком теле постоянно возбуждало его.
Однако у Лукаса Микелакиса есть обязанности, которыми невозможно пренебречь, и хотя у него несколько месяцев не было женщины, закрутить сейчас роман — снова закрутить, с иронией поправил он себя, — он не может.