— Сейчас только ты можешь ее излечить. Поезжай туда, поговори с ней спокойно.
— Еще одна защитница? — возмутился Витор. — Да знаешь ли ты, о чем просишь меня? Появиться в доме Асусены, встретиться с ее сумасшедшими родителями, с ее бешеным братцем? Нет! В свое время я умолял их разрешить мне встречаться с Асусеной. Не скрою, она мне очень нравилась. Но ее родственники отнеслись ко мне как к какому-то негодяю и бандиту. Мой дед вступился за меня, пытался втолковать им, что я не собираюсь обижать Асусену. Оказалось — только зря перед ними унижался. Кассиану попросту избил меня… Нет, Оливия, лучше мне там не появляться, не давать надежду Асусене. Сейчас ей тяжело, но со временем она успокоится, забудет меня и полюбит кого-нибудь другого.
— Прости, Витор, я не знала всех этих обстоятельств…
— Не стоит извиняться. Я думаю, ни один нормальный человек не мог бы предположить того, что устроили родители Асусены. Поэтому пусть они сами расхлебывают кашу, которую заварили.
Глава 28
В последние дни Изабел всю свою кипучую энергию вкладывала в подготовку выставки Франсуа: оформляла помещение, составляла каталог и рекламные проспекты, рассылала приглашения гостям, а также не упускала из виду меню предстоящего банкета. Аманда, несмотря на запрет матери, тоже проводила все свободное время в мастерской Франсуа, пытаясь быть ему хоть в чем-то полезной, но неутомимая Изабел практически не оставляла ей такой возможности. Понимая, что соперничать с Изабел сложно, Аманда была вынуждена согласиться даже на роль кухарки и посудомойки, лишь бы только находиться вблизи Франсуа: готовила бутерброды, варила кофе для него и Изабел, затем убирала мастерскую, стараясь задержаться там как можно дольше, а точнее — пересидеть Изабел и остаться наедине с Франсуа. Тот, видя эти уловки, сердился и буквально выталкивал ее домой:
— Я не хочу иметь неприятностей с твоей мамой, так что, будь добра, уходи. Уже поздно.
— Не надо мне напоминать о моем возрасте, — кокетливо поджимая губки, говорила Аманда. — Важно не то, сколько мне лет, а то, насколько взрослой я сама себя ощущаю. Мне хочется, чтобы у тебя получилась грандиозная выставка, и ради этого я могла бы даже заночевать в комнате Франшику. Да, не усмехайся, так было бы гораздо удобнее всем, потому что с самого раннего утра я занималась бы приготовлением завтрака и ты не тратил бы на это свое драгоценное время.
— Аманда, идем, я провожу тебя домой, а то меня еще привлекут за растление малолетних, — отвечал на это Франсуа, решительно уводя ее из мастерской.
Летисия подозревала, что дочь по-прежнему бывает у Франсуа, и прямо спрашивала ее об этом, но Аманда глазом не моргнув сочиняла всяческие истории про занятия в библиотеке или прогулки с подругами. Хорошо зная свою дочь, Летисия ей не верила и, обеспокоенная этой ложью, собиралась строго поговорить с Франсуа, да все мешали какие-то неотложные дела в фирме. Неожиданно ее беспокойство усилил Бонфинь, вздумавший поделиться с коллегой своими душевными переживаниями.
— Знаешь, — сказал он, волнуясь, — мне кажется… То есть я почти уверен, что Изабел влюбилась в Франсуа и они тайно встречаются.
— Франсуа? С чего ты взял?
— Я видел у Изабел его фотографии. К тому же она целыми днями где-то пропадает, ничего мне не говоря.
— Не хочу тебя огорчать, но этот сердцеед на все способен, — нечаянно подлила масла в огонь Летисия. — У него в доме живет какая-то девица, и при этом он принимает там мою Аманду. Совсем заморочил девочке голову.
Так, накручивая друг друга, они пришли к заключению, что надо немедленно поставить Франсуа на место.
Подъехав к его дому, они увидели припаркованную поблизости машину Изабел. Это привело Бонфиня в ярость, и он, ворвавшись в мастерскую, учинил скандал. Ничего не понимающая Изабел кое-как угомонила мужа, а Летисия прямо потребовала от Франсуа оставить в покое Аманду и Изабел — жену своего лучшего друга.
— Мне просто повезло, — горячилась она, — что я не натолкнулась здесь на Аманду. Ведь я знаю: она прогуливает уроки и с утра до вечера находится в твоей мастерской. Скажи, что тебе надо от моей дочери? Ты решил устроить здесь гарем?
— Летисия, успокойся, — попытался сохранить хладнокровие Франсуа. — Ни твоя дочь, ни Изабел меня не интересуют в том смысле, который подразумеваешь ты. Более того, могу сказать, что есть только одна женщина, волнующая меня. Я говорю о тебе, Летисия.
— Нет, это уже слишком! Ты неисправим! — возмущенная до глубины души, она покинула мастерскую вслед за Изабел и Бонфинем.