— Ты умеешь ездить? — спросила она у Франсуа, и тот в ответ кивнул. — Научишь меня?
Франсуа снова кивнул.
— Главное, обращаться с лошадью нежно, — предупредил он, — она — друг, а не раб. Если будешь с ней нежной и ласковой, она отплатит тебе сторицей.
На конюшне нашлась лошадь и для Франсуа. Он помог Аманде сесть в седло, вскочил сам, и они потрусили по каменистой и пыльной дороге в тени огромных раскидистых деревьев.
— На обед приготовлю вам фасоль с мясом и тыквой по-настоящему, по-бразильски! — крикнула им вслед экономка Матильда.
День рождения начался.
Ездить на лошади — дело непростое. У Аманды очень скоро заболели ноги, и Франсуа тут же прекратил прогулку верхом. Зато они отправились на горную речушку купаться. Ледяная вода, брызги, смех.
— Кстати, ты обещал научить меня еще и плавать, — закричала Аманда.
— Вот уж нет! Чего не обещаю, того не обещаю! — сразу же отказался Франсуа.
— Ладно, — со вздохом согласилась девушка. — Так и быть! Но согласись, здорово я тогда придумала!
— У тебя необыкновенно богатая фантазия, Аманда! — признал Франсуа. — Если бы ее пустить в дело!
— Можно и в дело. Возьму и напишу роман. Героем у меня будет мужчина средних лет, красавец, умница, который отчаянно влюбился в юную прекрасную девушку. Она тоже умница и только одна в мире способна его понять. Ну как?
— Бестселлер! Из серии «Роман для одиноких женщин», — очень серьезно одобрил Франсуа. — Мне даже кажется, я читал что-то в этом роде.
Аманда собралась обидеться, но раздумала — слишком уж ярко светило солнце, голубело небо, и жизнь обещала какие-то необыкновенные чудеса…
— Вот ты все смеешься, Франсуа, — протянула она мечтательно, — а ведь существует же предание о рае, Адаме, Еве… Могут же люди жить только друг другом, жить счастливо и так, чтобы им никто не мешал?
— Даже собственная мама, — осторожно ввернул Франсуа. Он лежал в тени на теплом песке и, прищурившись, смотрел на Аманду. — Кстати, твоя мама и выбрала этот райский вариант. Тебе не кажется?
— Она наконец сбросила маску, которую носила всю жизнь, перестала всех обманывать. Она законченная эгоистка, и ты мог бы не говорить о ней сегодня! — Аманда мгновенно рассердилась и исподлобья, насупившись, смотрела на Франсуа.
— Именно сегодня мы и должны о ней поговорить, — очень серьезно и торжественно продолжал Франсуа. — Без нее тебя бы не было на свете. Она дала тебе жизнь, Аманда. А жизнь слишком серьезный дар, чтобы не быть за него благодарной.
Аманда, все так же насупившись, смотрела на художника — такой красивый, загорелый, а похоже, приехал только для того, чтобы читать ей мораль. А она-то, дурочка, расчувствовалась!
А Франсуа продолжал:
— И любовь тоже дар. Твоя мать любит, и любит она достойного человека, поэтому все мы должны относиться к ее жизни и любви с уважением.
— А ты, часом, не святой, Франсуа? — вскинулась Аманда. — Как ты можешь расхваливать своего соперника? Я вот не святая! В моих жилах течет настоящая кровь, и сейчас она просто кипит от ненависти!
— И я не святой, — успокоил Аманду насмешливый Франсуа, — только что толку с ума сходить, если поделать ничего нельзя? А любовь, знаешь, такая штука, которая существует только если она взаимна. Да ты это и сама прекрасно знаешь.
— Она обманула нас обоих! — Аманда придвинулась к Франсуа поближе. — Она нас покинула, оскорбила, обделила! Но разве мы с тобой не можем быть счастливы? Ну посмотри, посмотри на меня, Франсуа. Посмотри как на женщину! Ты же видишь, нам принадлежит будущее. Нам ничего не стоит забыть о ней, выкинуть из своей жизни и жить! Жить!
— Нет, Аманда, я не смогу смотреть на тебя как на женщину, — Франсуа отодвинулся подальше от этой сумасбродной девчонки, которая вновь взялась за свои бредни.
Ох уж эта юношеская неуравновешенность: белое или черное, все или ничего! Сколько еще шишек набьет жизнь этой горячей, порывистой лошадке, которой так далеко до зрелости. Он бы очень хотел ей хоть как-то помочь, по возможности, смягчить хоть какие-то удары!..
— Я никогда не буду твоим любовником, Аманда, — спокойно сказал он. — Никогда. Запомни это раз и навсегда.
— Я тебя ненавижу! Ненавижу! — уже кричала Аманда. — Зачем ты сюда явился? Что тебе от меня нужно?! Травить мне душу? Смеяться? Издеваться надо мной?
— Я явился потому, что я тебе друг, потому, что привязан к тебе, хочу тебе добра, а тебе сейчас плохо, — воистину у Франсуа был неиссякаемый запас терпения. — Если бы я тебя не любил, стал бы сносить твои выходки? Скажу тебе откровенно, что мне даже льстит, когда ты признаешься мне в любви и даже пытаешься соблазнить, прибегая ко всяким уловкам, детским и милым…
Несмотря на свою обиду, Аманда все-таки слушала Франсуа. Главная его сила была в честности, он все называл своими именами, и, когда все было расставлено по местам, все и выглядело как-то совсем по-другому.
— Но я никогда не стану в угоду тебе притворяться и делать вид, будто между нами возможны какие-то любовные отношения. Никогда. Потому что слишком люблю твое жизнелюбие, непредсказуемость, молодость. Ты творческий человек, Аманда! Помнишь, как было хорошо и весело, когда мы работали над выставкой? Так стоит ли нам терять нашу дружбу, раскованность, непринужденность? С тобой я чувствую себя моложе, мне становится веселее, и я предлагаю тебе свою взрослую дружбу, Аманда! Добро пожаловать в мир взрослых! Мой и твоей мамы!
Аманде нелегко было совладать со своими эмоциями, но она слишком ценила Франсуа, чтобы остаться совсем уж глухой к его увещеваниям. Она увидела картину, которую он нарисовал перед ней, но пока еще не была готова принять ее и с ней смириться.
Франсуа прекрасно понимал это.
— Пойдем-ка обедать, — позвал он, — а там уж мне и в Форталезу пора.
За обедом они шутили, болтали, смеялись и больше уже не возвращались ни к чему серьезному. Но это серьезное висело в воздухе. Оно требовало своего решения, хотя Аманда, очевидно, не была еще в силах ни решить ничего, ни решиться на что-то.
Франсуа собрался уезжать со смешанным чувством победы и поражения. Он высказал все, что считал нужным, он не потерял доверия девочки, но так и не сумел помочь ей раскрыться, взглянуть на сложные вещи шире, открыть сердце для приятия и добра. Ну что ж! Все еще впереди. Им предстоит еще не один разговор, не одна встреча…
— Не уезжай, Франсуа, — попросила Аманда, видя, что он уже совсем собрался. — Останься со мной!
— Зачем? Чтобы помочь тебе засунуть голову поглубже в песок? Убежать и спрятаться от действительности? Нет, в этом я тебе не помощник.
— Оставь, Франсуа! Ты же знаешь, я приехала сюда для того, чтобы собраться с мыслями, подумать…
— И до чего додумалась? — Франсуа нетерпеливо смотрел на самолюбивое лицо девушки, которое вдруг осветилось совсем детской улыбкой.
— Что ты мой самый лучший друг и я вернусь с тобой в Форталезу! — последовал ответ.
— Отлично! Пять минут на сборы! — скомандовал художник, у него возник еще один план, затеплилась еще одна надежда.
Они ехали довольно быстро, Аманда смотрела в окно, и чувствовалось, что окружающий мир ей очень нравится: ей нравилось сверкающее вдали море, косые лучи солнца, ветерок в лицо.
— Знаешь, это лучший день рождения, который у меня был, — сказала она, поворачиваясь к Франсуа.
— Очень рад, — ответил он и, посмотрев на радостное, умиротворенное лицо Аманды, прибавил: — Вот такой ты мне нравишься, старушка. Такой я тебя просто обожаю!
Они оба весело рассмеялись.
Не доезжая до Форталезы, Франсуа свернул, и Аманда не поняла куда же. Но спрашивать не стала. Наверное, Франсуа решил устроить ей еще какой-нибудь сюрприз.
Франсуа действительно решил устроить сюрприз. Какое-то время они ехали между дюн, потом поворот, потом еще один…