И я подумал: сколько еще неоткрытой красоты в природе.
РОДНИЧОК
На дне сырого оврага, поросшего ольхой, черемухой, малиной, смородиной, папоротниками, крапивой и крупными белыми лесными колокольцами, — родничок. К нему тропинка протоптана. Неугомонный. Кипит, крутит воду, песчинки подкидывает — искрой взблеснут на солнце и гаснут. Дни и ночи в работе. Когда родился — неведомо. Но сам, сам — никто не помогал — пробился на свет и живет: поит людей, птиц и зверей чистой-чистой, студеной-студеной, медовой-медовой водой, в которой столько лесных ароматов, что пьянеешь от радости.
Выбившись из земных глубин, перекипев сильными толчками, родничок сливается в ямку, копится, копится и выбегает из нее уже проворным ручейком, у него свой зазывный голосок, а в его чистой воде отражаются деревья, облака, солнце, звезды.
Весною с полей в овраг мутными потоками скатывается шальная, талая вода, сминает родник, топит. С неделю, а то и дольше его нет, но и за это время я успеваю соскучиться о нем. Но вот пронесет шумную полую воду, и, замытый глиной, забитый песком и травяным сором, родник вновь воскресает и начинает работать — юный, светлый, неугомонный.
К родничку кто-то положил два сухих обломка ольхи, становись на колени (такая вода достойна поклона!), чуть нагнись, и толчки родника придутся как раз на твои губы. Только лови. И пей, пей, сколько хочется. Никто не оговорит, никто не помешает.
Тут, подле родника, думается всегда хорошо, чисто, возвышенно. Вот так бы служить людям, как служит этот родничок, у которого и имени нет.
ЖИВОЙ СВЕТ
Под навесом лозняков на чистой теплой речной волне — белые-белые приманчивые звезды-лилии. Плыть бы и плыть бы им по реке, чаще встречаться с людскими глазами, радовать да удивлять, но все лилии на своих донных якорьках.
Какой невозможно, немыслимо нежный свет льется от этих цветов вокруг! А есть люди, которые протягивают руку и гасят этот живой свет, не зная, что сорванная лилия уже не сможет жить без своей реки.
Мы одиноко плывем речкой Покшей на резиновой лодке, и мой пассажир, мальчик Сергей, уже в который раз, вскидывая руки, тревожным голосом остерегает меня:
— Осторожно-о… не разбей их веслом!..
Он постиг красоту лилий.
К вечеру лилии закрываются, зажимая в своих кулачках все сияние прожитого дня. Так им, вероятно, уютней и спокойней коротать ночь.
А придет новый день и откроет их.
ЛЮТИК, С КОТОРЫМ Я ЗДОРОВАЛСЯ
По-разному складываются судьбы даже у цветов…
Эту луговину-серпик у речки Покши разрывает ручей. Ручей скатывается с угора, с Нелидовского ключа, и всегда живой и бодрый. Самых старых людей деревни спрашивал, был ли этот ручей раньше, отвечали: всегда был, с мала помнится.
Под вечер возвращался с рыбалки, усталый и невознагражденный. Остановился ополоснуть лицо из студеного ручья, и тут нежданно-негаданно глаз поймал открыто-приветливый кивок. Кланялся мне дружелюбно лютик. Вот это неожиданность! И откуда бы, вы знали, посылались поклоны! Из какого немыслимого положения! Цветок стоял в самой середине ручья и кивал, кивал желто-теплой пятилепестковой чашечкой. И при этом из этой чашечки проливалось столько света!
Я умылся, повернулся, а лютик все кланялся мне. Тут-то и удивился по-настоящему: как, дружище, ты еще в воде, еще не вылез на берег?! Застудишься!
А лютик между тем все так же кланялся головкой: упругая вода все толкала и толкала стебель. Безостановочно!.. Выходит, семя проросло в ручье. И стебель поднялся из воды, а его при этом мотало, трясло, клонило набок. Выходит — и зацвел лютик в воде.
Кинулся я тут соседей искать, где и как они живут. Семейка лютиков на берегу. Россыпь на луговине. И точно такие же ярко-желтые чашечки, как и у моего лютика. Диво дивное! Мой лютик ничем, ну, ровным счетом ничем не отличался от своих собратьев! Ай да удалец! И не свалила вода, и не затрясла, и не застудила. Вот это пример стойкости!
Теперь уж я, всякий раз выходя на луговину, почтительно снимал шляпу и здоровался с лютиком:
— Живы-здоровы?.. Отлично! Так и дальше держитесь, дружище. Помните: вас любит речка Покша, и вот эта ольха, и вон та желтая купальница, и четыре дрозденка, что высовывают носики из гнезда, и незабудки, занявшие островок как раз напротив вас.
Лютик в ответ вежливо кивал головой. И, глядя на него, мне было понятно — выдержит.
ЛАСТОЧКИ
На березе, что у нашей избы, и дуплянки, и старая кадушка, и старые бидоны, и ящики — и все это приспособлено скворцами под жилье. Удивительно, но вся эта «площадь» занимается птицами. В бидонах по два этажа, и на каждом из этажей жильцы. Сколько писку, песен, колготни!