Нынче ласточки прилетели к нам поздно, весна выдалась холодной, и лепить гнездо из глины им, видать, было трудно. Да и некогда, если разобраться… И семья ласточек нашла выход: один из старых бидонов, который почему-то оказался незанятым, отвергнутым скворцами, был исследован и сгодился под жилье ласточкам.
Возле дырочки был железный язычок наружу, ласточки прилетали и садились на него, отдыхали, оглядывали деревню, огороды и закраек леса, а когда появились малыши, то с этой крохотной площадки было очень удобно кормить их. Птенцы по очереди выглядывали в оконце и, раскрыв клювик, принимали от папы и мамы мошек, паучков и жучков.
Вот тут, на открытом обзоре, я и подглядел, что ласточки — очень строгие учителя. Когда пришла пора вылета из домика и нужно было начинать свою жизнь, пробовать крылья, а какой-то из птенцов мешкал, трусил, родители решительно выталкивали его из гнезда: лети или падай. Жестоко? Да, жестоко, пожалуй, но другого выхода не было. Не научился летать — погиб…
…Вот «на старте» уже последний птенчик, оробело крутит головкой, как бы говорит: «Высоко-то как!», к нему подлетает мать, сердито щебечет, дескать, «смелей, смелей», и, задев крылом, сталкивает с крохотной металлической площадки.
Я даже глаза закрыл, но все обошлось благополучно, малышок не оплошал: падая, стремительно раскрыл крылья, резво, старательно махнул разок-другой и — полетел. Полетел! Сам! Выписав в солнечном воздухе круг, он тут же пристроился к своим братцам и сестренкам, и они теперь уже всей семейкой, под присмотром папы и мамы, разумеется, радуясь, опробовали крылья. Как у них все славно получалось: и повороты, и взятие высоты, и спуски!
— Все отличники! Все! — смеясь, сказал Сережа.
Они летали над деревней, над холмом, над речкой, над полем и лесом. Летали, где хотелось. Летали, сколько желалось. А отдыхать садились на провода, возле какой-нибудь избы.
Бабка Марфа, видя, с каким интересом мы наблюдаем за птицами, молвила:
— В каждой деревне есть свои ласточки. Летайте, касатки, летайте на здоровье.
Так было и на этот раз. Птенцы сидели на проводе над нашим огородом. Но вдруг что-то случилось: четыре малыша, пискнув тревожно, сорвались с провода и кинулись в сенцы нашей избы — дверь как раз была раскрыта. Попорхав, потрепыхав крылышками, птенцы сели на жердочке. Дважды я входил и выходил из избы, а они тихо, скромно сидели.
Что случилось? Я вышел во двор и увидел на березе ястреба. «Ах, вот оно что». Тогда я сильно хлопнул в ладони, будто бы выстрелил, шугнул незваного гостя, ястреб сорвался с ветки и полетел к лесу. Тут же появились старшие ласточки и щебетом вызвали малышей.
И опять продолжались их игривые полеты.
КУПАНИЕ КОНЯ
Вдосталь выкупавшись в речке Покше, мы лежали на песке, и солнце обжигало наши плечи, спины, ноги; песок, просыхая, осыпался, приятно щекоча кожу. Было тихо, лишь на взгорье шелестела листвой осина да время от времени в прибрежном леске резко, тревожно вскрикивал дятел: «влип-влип… влип-влип», словно бы и на самом деле он влип в какую-то неприятную лесную историю. В прогретом воздухе витали запахи лугового сена, спелой, томленой земляники, ивовых листьев, речной воды.
Лень было двигаться, разговаривать, и только изредка кто-то хлопал себя по руке или ноге, сшибая паута.
И вдруг вся полуголая ребятня, как по команде, очнулась, насторожилась. Кто-то крепко и красиво бил и бил по земле, и она откликалась охотно, желанно, дразняще. Удивительней всего было то, что этот четкий топот близился, надвигался на нас, пока кто-то не вскричал восторженно:
— Да это же ко-онь! Конь!!!
Вся ребячья ватага разом вскочила и замерла в ожидании необыкновенного.
Ошибки не было: из-за ольхового островка разом показался конь, крупный, гнедой, с лоснящейся на солнце гладкой шерстью, голова его была игриво приподнята, будто он сознавал, что красив, и вовсю старался показать себя; на коне до обидного просто, без кавалерийской выправки, сидел пожилой пастух Стожаров, босые ноги его болтались пониже округлых конских боков.
Седок направил коня к нам. Спешился. Поздоровался. И хриплым голосом попросил:
— Ребятки, искупайте моего коня и нацедите баклагу ключевой водицей.
— Будет выполнено! — опередив всех, твердо отчеканил Витька Водовозов, из рук в руки приняв поводья, по-командирски распорядился: — Сереж, Аленка, на ключ!