Сунулся к врачам, а те — как обухом по голове: язва желудка. Немедленная операция. Зинка в рев: «Не пущу. Зарежут!» Узнал Михеев, пошептался с Лешей. Затих парень. И о врачах вроде позабыл.
Месяца через полтора съездил в Кострому в областную больницу и показался тем же врачам. «Ну вот, — говорят, — боялся операции, а все-таки решился. Где вырезали язву? Лицо посвежело, и тело налилось. Раздевайтесь, Савкин». Сдернул Леша рубашку, моргают врачи, переглядываются. «Позвольте, Савкин, а где же… где же шрам? Рубец на пузе где?»
Привалов сияет весь. Заткнул пробкой термос, отставил в холодок.
— Тут потеха и началась. Лешу на анализы, на рентген: нет и в помине язвы. «Как же ты вылечился? Чем?» — «Лосиным молоком, — отвечает. — Каждый день пил по стаканчику».
Я знал про их опыт и верил: получится — на то оно и лосиное молоко. И ты, наверное, слыхал: в сказках поминалось волшебное птичье молоко. Ошибочно. Волшебное-то, конкретно сказать, лосиное… Это самое, какое ты пил. Погоди, такую силу почувствуешь, что по лесу понесешься, как лось. Держать тебя буду, не удержу…
— Константин Макарыч, все это для меня удивительно, ново, интересно. Объясните, пожалуйста, сколько дает лосиха молока за лактацию и-и что вы, практик, думаете о жирности лосиного молока.
— Я?! Лосиха доится три — три с половиной месяца, четыреста — пятьсот литров дает. А о жирности есть у меня свои догадки. К слову сказать, Михеев соглашается со мной. Корова, конкретно сказать, отдает свое молоко теленку ли, доярке ли — спокойно. Ей никто не грозит, никто не мешает. Так или не так?.. Так. А лосиха-мать? Она всегда старается покормить лосенка по-быстрому. Из-за кажинного куста, мнится ей, грозит беда. Настороже. Кругом опасности. И вот веками у нее так и выработалось: молока лосенку дает немного, зато оно здорово питательное, жирное… Хочешь, еще налью?
По листьям робко, прицеливаясь, ударил дождик.
— Собрался все-таки. — Привалов глянул на небо.
ДОМ НА ОКОЛИЦЕ
На околице деревни Журавкино, возле одичавшего оврага, буйно заросшего, крапивой, лопушьем, малиной, орешником и ольховником, старый дом. Сруб приметно зачернен дождями, солнцем, морозами да снегами. Со всех сторон дом обнесен торопливой, выполненной без особого тщания, изгородью. Рассекая травы, к калитке сбежались четыре тропы: здесь живут.
А кто? Доярка, тракторист, учитель? Не зная, гадай хоть целый год — не доберешься до сути. В старом доме поселилось двадцать жильцов! Густо заселен. Общежитие или детский сад? Скорее — детский сад, только особый — лосиный. Двадцать лосят живут в старом доме. И у них, как и полагается малышам, своя няня — Галина Николаевна.
Новоселье справили недавно…
Лосятник, наспех построенный в свое время Михеевым и Приваловым, стал тесен и неудобен, Михеев и выпросил у совхоза пустовавший дом. Удружить-то совхоз удружил, но весь ремонт лег на плечи самих лосеводов. Апрель на исходе, а в мае отелы, подпирает время. Нашли выход: объявили субботник.
Боцману Привалову с Михеевым досталась плотницкая работа: перебрали полы, заменили худые доски на крыльце, поставили изгородь. А дальше разрушали: выдрали рамы в трех окнах — лосятам нужен свежий воздух. Оконные проемы забрали редкой решеткой, чтобы лесовички не выпрыгнули.
Галина Николаевна и Зина наносили, нагрели воды и, переговариваясь меж собою о предстоящих отелах, весне, о прочитанных книгах, о том, модно или немодно носить женщинам брюки («На лосеферме в штанах, пожалуй, удобно», — сказала Зина), и расторопно, по-хозяйски, вымыли и выскребли полы, стены, потолок, в чугунке развели мел и побелили в кути печь.
Это они заставили плотников повыдергать все гвозди из стен.
Леша Савкин поначалу был трубочистом: на веревке опускал в трубу и выдергивал поспешно, словно рыбину, охлестанный веник с гирькой — от сажи превратился в цыгана. Спустившись вниз, Леша пытался обнять Зину, но та визжала и гнала его на колонку; зато электриком Леша проявил себя с самой наилучшей стороны: без когтей, поталкивая правой ногой обручик проволоки вверх, залез на столб и подключил электричество, пустил на ход огромный холодильник «Оку» и наладил электроплитку.
Всей бригадой носили с поля солому, помягченную морозом, и в горнице расстилали на полу.
— Теперь дело за квартирантами, за лосятами, а жилье получилось на славу. Не хуже, чем у нас с Галиной, — пошутил Михеев.