— Доверимся лосихе. Она сама… с а м а… нас поведет. И удивит, и порадует, и огорчит, не без этого. Не пропустить ничего интересного, быть все время на боевом взводе — этого я требую, и требую строго от каждого. Поэт сказал: не повторится дважды то, что пропустишь раз. Будем помнить это.
И Снегурку пустили по городу. Два оператора стерегли каждый ее шаг — высокий лысый, но с бородой Михваныч и Женя, парень лет двадцати пяти с руками и грудью штангиста. Леша шагал то чуть впереди Снегурки, то рядышком, но все время она была у него под контролем.
Лосиху смущал асфальт: копыта цокают, шагать жестко — кто это все придумал! — поэтому как только предоставлялась возможность, она тут же переходила на мягкую землю. И веселела. Ноги ставила легко и красиво. А то, что повсюду много людей, много машин, много домов — это, казалось, ее не смущало. Она же с хозяином, а хозяин не волнуется. Чего же ей, воспитанной лосихе, терять голову?! Вот душновато тут и воздух тяжкий, машинный, угарный, без запаха цветов, воды, полей, а запах деревьев, хоть они и есть, слаб, задавлен, поэтому-то она и шумно фыркает, раздувает ноздри.
Пешеходы останавливались, улыбались, ахали удивленно: «Лось в городе!», «Смирный!», «И до чего ж красив!»
Вышли к центральной улице. Поток машин шумлив, суетлив, непрерывен.
— Алексей, как договорились: вы идете прямо на милиционера. На машины не обращаете внимания. — Куперин вырвался вперед и крикнул операторам: — Приготовились! Уберите из прохода зрителей!
У Леши концы русых волос мокры, прилипли ко лбу. А тут еще Снегурка дышит прямо в шею. Искупаться бы…
— Умница, Снегурка, — подбадривает он лосиху. И направляется прямиком на милиционера, одетого по форме, с белой портупеей и с короткой рябой палочкой в руке.
Гудят машины, скрипят тормоза. Лосиха идет по машинному коридору важно, вроде бы даже с оттенком пренебрежения, верхняя губа капризно подрагивает, глаз усмешлив; на середке магистрали остановилась, глянула в одну сторону — машины, в другую — еще большее стадо машин, цокнула копытом: ах, чтоб вас! Стадо на стадо! Потасовки не было б! Трусцой перелетела на другую сторону.
— Даже лосю пробки не нравятся! — удивился милиционер и взял под козырек.
Однако Снегурка проявила прыть вовсе не поэтому: за магистралью был скверик с молодыми тополями. Их-то она и углядела. Не успел Леша опомниться, как лосиха очутилась подле деревьев. Вытянула шею и — чик зубом-резцом, ветка с листьями сама соскочила ей в рот и мигом была упрятана.
— Ловко-о! — сразу несколько восторженных голосов.
— Тюр-р-р-р-р-р… — посвистел милиционер и шутливо погрозил лосихе пальцем: — Оштрафую, гражданка!
Еще одну тополиную ветку сняла, но съела лишь до половины, видать, листья и кора пропылились, и это ей претило. Операторы не зевали, особенно старался Михваныч, Куперин повеселел. Леша поспешил к Снегурке, но та вдруг насторожила уши, потом развернулась и побежала по красной, из битого кирпича дорожке скверика. Куда? Зачем? Еще клумбы вытопчет! Леша — вдогон. Но тревога оказалась напрасной. Снегурка уловила живой, беспрерывный речной плеск воды, ей донельзя захотелось напиться, солнце палит и душно, вот она и рванулась к «речке». Но до чего странной показалась ей эта «речка»: она напористо, с треском лилась в небо и на высоте сламывалась и с разбрызгом падала вниз, в «озеро» — каменное и круглое. Ни такой «речки», ни такого «озера» Снегурка еще не встречала.
Фонтан старался, брызги попадали лосихе на морду, на шею, на круп, приятно освежали. Она, шевеля верхней губой и облизываясь, припала к воде, не обращая внимания ни на Лешу, ни на Куперина, который суетился, перебегал с места на место, показывая операторам, откуда снимать, ни на самих операторов, стрекотавших, как луговая косилка, кинокамерами «Конвас», вволю напилась, потом перенесла через низкий барьер ногу, бултыхнула, опробовала водичку и полезла в «озеро». Оно, к ее удивлению, оказалось мелким, по колено. Снегурка потолкала воду ногой и легла. Из «озера» наружу высовывались лишь голова да уши, темные глаза с синеватым отливом сияли от удовольствия.
Время от времени купальщица поворачивала голову к хозяину, и тогда в ее глазах сквозило удивление: ты же любишь воду, полезай, поплавай, покупай меня. Не беспокойся, этого озера хватит нам на двоих, да и речка, сам видишь, льется и льется струисто, только почему-то не по земле, а в солнечное небо. Но это не беда…