Однажды Снегурка, перевесив голову через ограду, увидела ребятишек: словно цыплята вокруг наседки, копошились они подле воспитательницы, играли, перекликались, пели, смеялись. Но вот и детишки заметили лосиху, оставили грузовички, обручи, лопатки, скакалки, мячи, совки. Оробели, притихли ребята-цыплята, из-под ладоней уставились на Снегурку. В голубых, карих, черных и серых глазенках и радость, и смущение, и страх: что за чудо-юдо перед ними? Не из самой ли сказки явилось оно?! И как им быть?
Но тут вперед выступил (всегда найдется герой) круглолицый, круглоглазый, белобрысый капитан в бескозырке и, протянув руку с вытянутым указательным пальцем, строго спросил:
— Дядя, это кто?
— Вадик, нужно было сначала вежливо поздороваться с дядей. — У молоденькой воспитательницы огнем обожгло щеки.
— Это ло-ось, — слегка вывернутые Лешины губы потеплила улыбка.
Куперин и его бригада между тем лихорадочно снимали кадр.
— А он кто — лось? — допытывался Вадик.
— Он? Он твой друг, — засмеялся, закивал головой Леша.
— Мой?! — удивился Вадик.
— Ну да, твой. Твой и вот всех твоих друзей, — повел рукой Леша и тут впервые подумал о том, что и на самом деле это так, что Снегурка принадлежит не только ферме, не только Привалову, Михееву и ему с Зиной, а всем этим и другим ребятам. Это простое открытие было таким неожиданным, что он вдруг по-новому понял и себя и Снегурку: Лось и Человек предстали сейчас перед Вадиком, предстали в согласии и неразрывном единстве…
Вадик же, воспользовавшись Лешиной заминкой, смело шагнул к ограде.
— А можно мне его погладить? Друга?.. Можно?
— Давай. Погладь.
К лосиной губе протянулась и тут же отдернулась ручонка.
— А не откусит?
— Это друг-то!!! — залился смехом Леша. — Да что ты, Вадька!! Друзьям же нужно верить! Всегда! Откусит?! Слыхали?! Эх-хе-хе!
Маленькая ладонь тут же нервно, рывочками, обежала шероховатую вислую губу. Под белесыми бровенками полыхнула чистая и трепетная, как радуга, синь. Леша это видел. И понял: запомнятся, навсегда запомнятся эти глаза мальчика. А Вадька ликовал: у него теперь еще один друг — лось…
Долго и старательно киногруппа Куперина готовилась к съемкам нового кадра. Был он сложен и необычно смел: зазевавшийся велосипедист сталкивается с лосихой и надает. Вертится колесо, ошеломленный велосипедист на земле, а Снегурка… Никто не знал, как поведет себя Снегурка: разъярится, брыкнет ногой (этого очень хотелось Куперину), сокрушит копытами колеса, отскочит пугливо, побежит, удивленно уставится на сверзившегося неудачника-велосипедиста или будет стоять на дороге скала скалой???
Велосипедист-акробат, пока без лосихи, усердно отработал падение на правую сторону дорожки, точно угадывая на полосу мягких опилок.
И настал день съемок. Леша, по знаку Куперина, вывел Снегурку на исходный рубеж. От куста небрежно подстриженной акации они и двинутся.
Худощавый, легкий, в спортивном кепи велосипедист-акробат тоже изготовился, но ни Леша, ни Снегурка его не видели.
Наряд милиции подальше оттеснил зрителей.
Прозвучала команда. Ничего не подозревавшая Снегурка и ко всему готовый Леша с походной аптечкой на плече двинулись по дорожке. И в тот же миг на них, будто вихрем, выкинуло велосипедиста… Он уже в пяти шагах. Он уже рядом!.. Удар в левую лопатку лосихи, акробат кубарем летит в сторону, взметнув опилки, а Снегурка… У Снегурки вдруг надломились, вяло подогнулись ноги, и она рухнула наземь. Вытянулись шея, ноги, закрылись глаза.
Перепуганный Леша кинулся к лосихе. Жива… Обморок. Не обращая внимания на суетившихся киношников, сорвал аптечку и быстро сделал укол, похлопывая по шее, жалобно звал:
— Снегурка, ну, что же ты, Снегурка… — Вдруг он вскочил и гневно крикнул: — Уйдите! Все уйдите! — и ногою зло отшвырнул велосипед.
Ну и простак! Как он, ветеринарный врач, друг Привалова и Михеева, мог допустить, чтобы его лучшую лосиху свалили на асфальте?!
Прошло несколько минут. Снегурка ожила, шумно вздохнула, поднялась и удивленно огляделась: нигде никого. Вид у нее был растерянный: старалась понять, что же случилось, и не могла.
…Леша позвонил Михееву, настаивал, чтобы его и Снегурку вернули на ферму. Куперин в свою очередь умолял Михеева и Лешу завершить съемки. Он клялся, что остались самые легкие кадры.
С этого дня в поведении лосихи наметилась заметная перемена: она загрустила. Глаза ее изливали печаль. Какую задумчивость несла она в себе? Или вспоминала леса и себя в них — славно ходить между деревьями, стоять в их прохладе, слушать птиц, ветры дня и шорохи вечерней листвы. Или, может, вспомнила речку Покшу, где прошло ее детство и юность, где так сладка музыка текучей воды. Или вспоминала лосей, как они дружно кланялись первой весенней травке. Или, может, вспоминала своего первенца, рыжего остроухого бычка с длинными ножками. Куда он делся? Она так и не знала.