Галина Николаевна, привстав на носки, уцепилась за коряжину-рог, нагнула голову Пилота, прислонилась щекой к его щеке, замерла. И лось понимающе затих. Боцман Привалов, глядя на них, кашлянул и шумно вздохнул.
— Дурачок ты мой, дурачок… Куда тебя занесло! Домой-то хочется? А? Пойдешь домой? — Галина Николаевна погладила Пилота по шее.
Привалов рукой раздвинул зрителей, распахнул и придержал калитку палисадника.
Своей грузовой машины у них тогда еще не было, совхоз не дал: уборочная. А на чужую с лосем кто ж пустит. Пешком пошли.
По обочине дороги, с увала на увал. Взберутся на взгорок, глянут перед собой, по сторонам — дух захватывает: горят тепло и цветасто леса, воздух хлебный, грибной, лесной, дышится в полную грудь. Дозревает рябина, смуглятся орехи, рвут землю грибы. В полях выставлены к зимнему походу скирды соломы. Иные поля вспаханы под зябь. На лугах заветрились, очесались, уплотнились стога сена. Отавный разлив зелено-ярок, росисто-холоден. Попадаются грибники: одни — в лес, другие — из лесу. Далеко сворачивают: боязно с лосем повстречаться.
А по тракту — туда, сюда — гонит лето грузовики, трактора с прицепами, лесовозы, легковушки, молоковозы. Как увидят водители лося — далеко приметен! — так и притормаживают, останавливаются. Еще бы: небывалый видок! Худенькая, невысоконькая женщина, а за нею рогастый лось-махина, лось безо всякой привязи, но как послушно мотает головой на ходу, а позади, в расстегнутом бушлате, в боцманке, широко, с притопом двигает сапоги-кирзачи рослый моряк.
Кабы мужик с теткой впереди, да улепетывали без оглядки от сохатого, понятно было бы: выскочил лось из лесу, гонится за ними. Не зевать — спасать бедолаг нужно. Или по-другому: сохатый бы спереди, а за ним мужик с теткой, палками машут, шумят во весь голос, гонят лесовика, вот-вот прыгнет с дорожной насыпи — и в кусты.
А эта мирная картина потрясает своей простотой. Шумно удивляются, восхищаются, дурашливо задевают:
— Баба лося ведет! Хо-хо…
— Сроду не видывал такого!
— Продаешь или купила, синеглазая?
— Откуда и далече ли, страннички?
— Покажите какой-нибудь цирковой номерок — заплатим!..
Каждому отвечать да объяснять — даром время терять. Хозяйка не обращает внимания на приставал, и лось ухом не ведет.
То-то россказней будет на Судиславском шумном тракте! И каких-каких только догадок не выскажет при этом досужая на выдумку шоферня!
Видит Привалов, приморилась в дороге Галина Николаевна, — остановил лося, накинул пониже холки, в седловину, бушлат, позвал:
— Иди, Галя, подсажу. Поедешь. Виноватый, конкретно сказать, невиноватого повезет.
И вот уже новые восторги новых шоферов… Крупным шагом меряет дорогу моряк, за ним — след в след костыляет матерый лось, а верхом на сохатом — баба. Рукой за холку прихватилась, покачивается. И вроде бы какую-то песенку поет.
— Прокати, милаша-а!
— Чудеса-а!..
— Вот это коняга-а! С рогами-и!
— Теть, а не упадешь? Вдруг да рогач понесет: высоко-о падать!
— Эй, моряк, махнем, что ли: я тебе «Жигули», а ты мне лося!
И перемешают в своих рассказах шоферы быль с небылью. Лось не только побежит, но и полетит. Моряк превратится в Берендея, женщина в Снегурочку, захотят — покажутся, удивят — сгинут. И опять появятся, но уже в ином месте и вдвоем на лосе. А на горбылистой морде сохатого уздечка, уздечка и поводья из цветных лент, не иначе лесные волшебники ленты те надрали из зорек да закатов!
Будут спорить, божиться, ругаться, смеяться… И все валить на лося: какой-то он другой, на своих сородичей непохожий. И тут кто-нибудь самый смекалистый из шоферов ахнет:
— Стойте, братцы! Есть ключик! Про колокольца-то забыли! Это ж лось Журавкинской фермы. Есть такая, есть!
На привалах сворачивали в лесок, и Пилот, пока хозяйка и ее напарник пили из термоса чай и разговаривали, даром времени не терял: глодал ветки осины, смахивал грибы, скусывал молодые побеги на сосенках.
Заночевали в лесной деревеньке. Пилота Галина Николаевна завела в коровник, сказала, усмехаясь:
— Не обидь хозяйскую буренку. Ведь вы с нею как-никак родичи. Только разошлись давным-давно.
Привалов охапками носил корм из леса — ветки осины и рябины — с желтыми, неспелыми ягодами.
На второй день к вечеру с горы Катаихи они увидели за лесами и лугом холм, освещенный красным, вечерним солнцем, а на том холме свою деревню Журавкино.
Первым остановился лось, громко крикнул: «А… а… а…» — и рванулся, ходко кинулся под угор, осыпая листья на кустах.
— Признал родные места, — голос у Галины Николаевны дрогнул.