Рыболовы, если клев неважный, нудный, часто меняют места: ледорубами с хрустом врезаются в толстый лед, пробивают его насквозь, а ледяное крошево вычерпывают большой металлической ложкой с дырочками, и в лунку опускается снасть. На тонкой, с волосок, леске дробинка с впаянным в нее крохотным крючком, а на крючке ловко насажена наживка: это либо малиновый мотыль, приметный в воде, либо три-четыре белых, меньше рисового зернышка, репейника.
Рыболов у новой лунки весь в тревожном ожидании: мечтает о леще, щуке, судаке, крупной сороге.
Рыболовы кочуют по реке с плеса на плес, встречаясь, коротко обмениваются: «Ну, как там вверху?» — «А внизу как?»
…Солнце переместилось к высокому, местами лесистому, правому берегу. Время от времени лед под ногами вздрагивает, трещит в глубинах, стреляет наверху, да так, что изгибистая трещина пробегает от одного берега к другому, пугая новичков. Кажется, река за зиму натерпелась лиха и теперь, просыпаясь, потягивается до хруста, оживает, пробует силы. И такая она приманчивая сейчас.
А лед берегового припая местами вздыблен, с заломами. И там образуются пустоты, тайники.
Когда городские рыболовы первыми стали сниматься и поодиночке и группами потянулись к мосту, к деревне Большое Андрейково, на лед неожиданно выскочил зверек, белый-белый, нежно-снеговой, лишь кончик хвоста (зверек держал его торчком) был черным. Легкими, воздушными, длинными прыжками он стремительно приблизился к рыболову, который сидел на фанерном самодельном ящике, схватил ершика зубами, метнулся к берегу и скрылся в ледяном разломе.
Прошло мгновение, и гость снова пожаловал к нам.
— Горностай — вот это кто! Ай, ловок! — весело сказал тот же рыболов. — Ну, смелей, смелей! Подбирай рыбку, подбирай.
Тельце у горностая гибкое, длинное, а ножки коротки, однако куда как проворны, глаза — со шляпку сапожного гвоздика и черны-черны. С ходу схватил рыбку и в несколько прыжков отнес в свое убежище. Выскочил, огляделся и опять был на льду. Действовал он привычно умело, проявляя при этом и расторопность и смелость.
— Горностайко, дружок, ершик-то мал, иди-ка сюда, получи от меня окунька. — Рыболов чуть приподнялся с самодельного фанерного ящика и кинул рыбку. — Зверек мал-мал, а вот умен. Это мой давний знакомый. Молодец! Ловко приспособился… Он тут не первый годок промышляет.
Горностай, к удивлению рыболова, только обнюхал дареного окуня, а унес опять-таки малого ершика.
— Вот и угоди на шельмеца-а, — смеялся рыболов.
Шустрый зверек еще раз пять — семь приходил, но добычу носил и прятал в разные места. В этом была своя хитрость: откроет недруг тайник — пропадет одна рыбка…
Умница горностай правильно рассчитал: рыболовы — народ великодушный, не обидят и в обиду не дадут, а без них на лед в открытую не сунешься: кругом вороны, ждут не дождутся конца рыбалки. Вот он при нас и запасался рыбкой.
Солнце ушло за гребень берегового откоса. Река как-то сразу опустела, на лед, на берега, на поречный луг легли голубые тени. Тени вечера.
ГРАЧ
Пока весна скорее по календарю, а в деревне, в полях, в лесу еще неохватные снега. Но видятся они уже по-другому: вроде стали помягче, к вечеру наливаются отрадной голубизной.
Выхожу на крыльцо: день яркий, солнечный. И сразу же меня оглушило: за огородом будто бы работала камнедробилка, безостановочно и в полную силу, — то воробьи вошли в азарт. Сколько драк сразу! Пух летит. Перо летит. Эк стараются перед подружками.
А сбоку стаи, к огороду, кто-то швырнул головешку, атласно-черную на снегу.
Я — ближе к воробьиной стае, а головешка ожила, медленно двинулась, вот у нее уже оказались крылья — грач. Грач!
Неужели южный гость? И так рано пожаловал в наши края? Ведь морозом еще выковываются ядреные утренники.
Пригляделся: половина хвоста у грача оборвана. И тут я сразу узнал грача: здешний, оставался зимовать с галками у животноводческой фермы. Пострадал то ли от кошки, то ли от коршуна. Скучно одному без своих. Томительно, а в такие дни особенно. Вот он услыхал воробьиные голоса и прилетел выяснить, почему поднят такой шум-гам.
Было заметно: ликование, схватки малых птах ему нравились, бодрили; грач осанисто ходил туда-сюда, дергал головой, раскидывал крылья.