Нынешней весной в речке Покше была малая вода — снегу зима выдала не густо, рыбы из Волги зашло почти ничего. Все рыболовы жаловались на неудачи… И вот уж летом совсем случайно залетела к нам верхоплавка, половить ее — желанная мечта. Но вот какую наживку предложить ей, чтобы клевала азартно, — задача. Ручейник перевелся, на муравья — грех: на друга леса — и поднимать руку?!
Давно знакомый мне рыболов из Куликова, Саня, известный и на Покше и на Волге знанием рыбьих повадок и заветных местечек (ни у кого не клюет, у него же, что ни заброс, берет; так потаскивает, что загляденье, а у него почти по локоть обрублена правая рука — и управляется мужик, отработан каждый прием), присоветовал: «Ломтик булочки размочи, замни в мучице и в мякиш добавь чуточку речного песочку — это верхоплавке понравится. Вспомнишь меня».
Все было выполнено в точности. Получился тугой, плотный шарик, который я завернул в бумажку и сунул в карман.
Я за калитку — и Лили за мной. Лили — белый, с черным левым ушком и коричневыми пятнами по спине и боку щенок. Щенку страшно захотелось побывать на речке. Я не брал его, гнал, прекрасно понимая, что удочка на реке и щенок — несовместимы. Обязательно будет соваться, запутает леску, а то примется скулить — и какая уж там будет рыбалка. Но Лили не отступилась. Как только я ушел, отыскала щелку в ограде и догнала меня на Нелидовском угоре. Ткнулась в ноги, ласково завиляла хвостом, кончик которого загнут крючком, а черные глазенки в смешных белых ресничках маслянисто посверкивали от радости: «Хотел меня оставить, а я — вот я».
— Пошли, — вздохнул я. — Будь что будет.
К моему удивлению, щенок вел себя безукоризненно: храбро сунулся за мной на узкую тропу, обложенную с обеих сторон крапивой, перебрел ручей, нырял под кусты ольховника, пробирался по болотцу, выкупался в луговой росе, не испугался гудящего шмеля. И мы благополучно пришли к заветному местечку: речка неслась по каменистому мелководью, взбивала белую пенку и влетала в просторный бочажок, там и здесь прошитый зелеными стрелами куги. Была верхоплавка. Точно сказали: шумно всплескивалась, резвилась поверху.
В отрадном ознобе я размотал леску и положил бамбуковый удильник вдоль берега, к своим ногам, стал доставать наживку полухлеб-полутесто, выполненную по рецепту знаменитого Сани, отщипнул самую малость и скатал горошину. И только бы мне нагнуться к удильнику — как его задергало, ни дать ни взять крупная рыбина. Глянул, а это Лили, зажав в зубах бело-синий поплавок, тянет его, желая сорвать.
— Лили, нельзя! Лили, брось! Кому говорю: сейчас же брось поплавок… — Я положил наживку на траву и решительно шагнул к щенку. — Ну, дай мне поплавок. Дай… ведь ты же умница, Лили! Не грызи поплавок, ведь это же не кость! Или ты ничего не понимаешь, глупая собачонка. Стой! Стой, куда же ты? Ах, ослушница. Больше на рыбалку с собой не возьму ни разу. Ни ра-зу-у! Слышишь? Поняла?.. Вот теперь умница.
Щенок наконец выпустил поплавок, правда слегка помятый, но еще пригодный, зато леска-а… Леска так жутко была перепутана, что впору делать новую снасть. Я оборвал старую трехцветную японскую леску, сняв поплавок, грузило и крючок, вышел на берег, уселся возле тропы и принялся за дело. Полчаса, если не больше, потребовалось, чтобы привести удочку в рабочий вид. А Лили? Лили словно понимала, что виновата, не подходила ко мне, была чем-то занята у воды, а затем легла в тень лозняка, высунув розовый язык.
Я вернулся на место, готовясь сделать первый заброс… Вот только наживку насажу. Ах, до чего славна верхоплавка! Ни с сорогой, ни с язем не сравню. Нежна, масляниста. И жареная хороша, пальчики оближешь, а уж вяленая — бесподобна! Аромат, вкус…
«Начинаю…» Глянул, а наживки нет. Бумажка есть… Бумажка развернута, а наживка исчезла. Я припал на колени, расчесываю траву, заглядываю в воду, обшариваю карманы, заглянул даже в рыбацкую сумку, хотя точно знал, что туда наживку не клал. Пусто. Пусто.
Мои нервно-торопливые движения и бормотание себе под нос шибко заинтересовали щенка, он подбежал и тоже стал соваться под руки, под ноги, всем своим видом показывая, что он тоже ищет…
Ищет? Тут меня осенило:
— Лили, где наживка?.. Тебя спрашиваю: где-е на-жив-ка-а? — я сунул бумажку, в которой была завернута наживка, к носу щенка. Лили понюхала ее и облизалась. — Ну вот, все ясно: ты съела наживку. Съела! — Собачка виновато поджала хвост и отбежала к лозняку.
— Вот так: вместо того чтобы наловить рыбы на уху, мы пойдем домой, а удочка у нас как была, так и осталась сухой. Поняла?.. Эх, хе-хе…
А июльский солнечный денек меж тем набирал силу, молодецки разгуливался. Речка Покша плескалась еще ласковей.