Сегодня предстояло задавать совсем другие вопросы, которые ни ей, ни собеседнику, ни капитану Петухову не могли доставить радости.
— Знаю, знаю… — сказал Виль Николаевич, едва посетители заикнулись о причине визита. — Мне уже звонили из милиции. Поверите ли, будто током дернуло… Чтобы Ким Котков натворил такое! Ведь мы его собирались в партию принимать… Да если уж на то пошло, мне просто дорог этот парень — я искренне любил его!
— Интересно — за что? — ухватилась Светлана за это признание.
— За что?.. Да хотя бы за то, что человек он окрыленный. Не зарывается носом в землю, в мелочные интересы и заботы, как некоторые, а тянется вверх, к свету! Ну, как бы получше вам объяснить… Он всем своим складом человек ясный, солнечный! Сердце его жаждет настоящей жизни — деятельной, страстной. Еще с комсомола верю в таких… К тому же — и руки у него золотые, — Виль Николаевич не скрывал волнения. — Или возьмите недавние события: разве человек, живущий, как крот, решился бы, не задумываясь, броситься на защиту девушки от целой оравы хулиганья — вас защищать, Светлана Николаевна? И парнишку вон этого, Юра, взял в свою бригаду, чтобы уберечь его от дурной компании. Мастер сперва и близко подпускать не хотел Юркина — мне, мол, план выполнять надо, а не шпану нянчить. Так они — Ким и Геннадий Игнатов — ко мне пришли: «Это дело государственной важности — такого паренька поставить на ноги…»
— Я не знала, что пришлось обращаться к вам по этому поводу, — удивилась Света.
— В том-то и дело, что пришлось! Работает теперь парнишка.
— Виль Николаевич, — подал голос молчавший пока Петухов, — если бы вы были народным судьей и вам, предположим, выпал долг принимать решение по делу Коткова, — каков был бы этот приговор?
— Приговор? — парторг задумался. — Я бы сбегал в ближний лесок, срезал там гибкую смородиновую хворостину — да и жучил бы его, дурака, пока та хворостина не измочалилась… Вот бы каков был мой приговор!
— М-да… но я что-то не припомню подобного казуса в нашей судебной практике, — усмехнулся капитан.
В цехе, где работал Ким, Света бывала и раньше. И когда попала сюда впервые, испугалась даже, словно очутилась вдруг в чреве гигантского мотора, полного скрежета и гула, — и сама себе показалась совсем маленькой и беспомощной.
Это было огромное помещение, где царил металл. Он холодно сверкал гладкими щеками поршней и крутыми изломами коленчатых валов; он плелся кружевом распределительных систем, нависал тяжестью блоков и кранов; он издавал звон и даже пел, перемещаясь со станка на станок, из одних рук в другие, покуда не оборачивался наконец мощным тракторным двигателем…
С одним из людей, владеющих этим металлом, неожиданно скрестились ее пути. И вот забота об этом человеке вновь привела ее сюда, в цех…
Вместе с капитаном Петуховым они подошли к пожилому слесарю, назвавшемуся коротко Петровичем — меня, мол, все так зовут. Спросили, что думает о Киме.
— Котков?! — вскипел он, не дождавшись даже конца вопроса. — Да вы хоть знаете, что он натворил? Позор! Гнать надо таких, гнать в шею… Когда меня самого разбирали в цехе за прогул, он из себя праведника корчил — принципиальный больно! В чужом глазу, как говорится, соринку видит, а в своем…
Заслышав эту речь, подошла девушка, сама представилась: Роза Ладанова, комсорг.
— А сильно тебя, Петрович, проняла критика! На дольше бы хватило… — сказала она. — А что касается Кима Коткова… когда я думаю о нем, мне вспоминается диспут в заводском клубе на тему «Герой нашего времени», проводили мы зимой, а комсомольцы до сих пор обсуждают и спорят об этом. Доклад поручили Киму — ждали, ну вот, как обычно, перепишет страничку оттуда, страничку отсюда… а он — всё будто из самого сердца! Сразу видно стало, что человек и сам задумывается — каким нужно быть. Кто вправе нынче считаться героем своего времени? И не то что он себя выставлял в такие герои, предлагал свою кандидатуру — нет, за такое бахвальство у нас бы на смех подняли, заклевали шуточками… А тут слушали, замерев: потому что поняли — он всерьез думает над этим, мыслит… Правильный парень. В обиду его не дадим.
Молодая лаборантка со смазливым личиком только фыркнула сердито, заслышав имя.
— Котков? Знаю, как не знать… Больно высоко себя ставит, никого вокруг не замечает… Проштрафился? Ну, и поделом, если накажут, собьют спесь…
— Видите, Светлана Николаевна, и среди чувствительного пола встречаются жестокие сердца, — рассмеялся, отойдя, капитан Петухов. — Крепко же он досадил этой красавице…