Оставив спутницу в сосняке, Ким спустился к озеру, вгляделся. И сразу же увидел уток, безмятежно снующих по тихой глади.
Вернулся, рассказал. Черные глаза девушки загорелись:
— Ой, Ким, ты ведь такой добрый парень — уступи мне первый выстрел!
— Конечно… — пробормотал он, зная, что ради этих глаз будет всю жизнь готов к любым жертвам, к любым потачкам.
Пригнувшись, девушка заспешила к берегу. Но вместо выстрела он вдруг услышал всполошенное хлопанье крыльев — птицы всей стаей поднялись в воздух.
Когда подошел, Света стояла растерянная и едва не плакала от обиды. Попыталась оправдаться.
— А одна из них, оказывается, плавала у самого берега — я ее и не заметила. Она — порх, и всех остальных подняла за собою…
— Поспешишь — людей насмешишь, — напомнил Ким, усмехнувшись. Он-то знал, что если б пошел сам, то из эдакой стаи парочку никак бы не упустил.
Над бором вставало большое красное солнце.
Какое-то время они молча шли вдоль тропы, затвердевшей от ночной прохлады.
— Как же все-таки хорош сосновый лес! — не сумел он превозмочь восхищения, глядя на пронизанный лучами плотный тын стволов. — Самое доброе дерево — сосна. Без нее и лес не лес…
— А береза чем хуже? — заспорила Светлана. — Вот подожди, появятся листочки, обсыплют все зеленью — по белому, по черни… Какое чудо!
Где-то заворковали тетерева.
— Слышишь? — Света кивнула в сторону тех звуков. — Может, наведаемся туда?
— Теперь поздно. Нынче они оттоковали. К тому же, когда погонишься за двумя зайцами — ни одного не поймаешь…
— На тетеревином току охотиться веселей, чем утятничать, — со знанием дела сказала она.
— Но там из-за невест идет жестокая драка! — улыбнулся Ким.
— Ой, о драках лучше бы не вспоминать! — замахала руками она.
Ким смущенно умолк. Разговор не получался.
Тени молодых деревьев плетнем ложились на дорогу, разрисовывали полосами Свету, шагавшую впереди. На ней была теплая куртка, отороченная мехом. Патронташ оттягивал книзу ремень, будто бы нарочно подчеркивая, как тонка и изящна ее талия. Да и все в ней было ладно — походка, напоминающая легкий шаг олененка, черные волосы, выбивающиеся из-под шапочки, даже ружье, которое она держала на плече, казалось очень кстати.
На широкой поляне стояла небольшая, почерневшая от времени избушка, насупленно глядя слепыми оконницами на вычегодский простор. Из оконной дыры свисал лоскут поблекших обоев, уныло шурша на ветру. Как давно он трепещет так?
При виде покинутого гнезда у Кима засаднило сердце… Ведь и здесь когда-то жили люди, растили, наверное, детей, добывали хлеб насущный, радовались, горевали, а вот — ничего и нету, пустота. А тут, сразу видно, был огород: из лета в лето, из года в год мотыжили, лопатили эту землю, поливали своим потом. А нынче все затянуло ржавым бурьяном.
Ким, заглянув в окошко, увидел широкое деревянное ложе, на котором в давние времена, вероятно, спала рядком детвора, мальчишки. Этот бор, эта поляна были для них самым любимым уголком земли… Где же теперь эти мальчонки, куда разметала их заверть жизни? Вспоминают ли родимое гнездо?
Внезапно раздался свист. Уж не явился ли один из мальчишек проведать свой старый дом? Ким повертел головой. Чуть погодя свист повторился.
— Да ты вон куда посмотри! — засмеялась Света. — На дереве, видишь, этот свистун…
Им оказался иссиня-черный скворец с подрезанным гребешком. Он самозабвенно трясся на сосновой ветке, выпятив грудь навстречу солнцу, и пел-насвистывал для своей возлюбленной, которая деловито порхала вокруг скворечника с высокими скатами: то нырнет в темнее отверстие, то вынырнет обратно — наверное, носила хвою.
— Ишь, какой у них лад! — порадовался Ким. — Как довольны, что гнездышко их уцелело.
— Да-а… Им для счастья не много нужно, не то что людям, — задумчиво ответила Светлана.
— Интересно, как давно прилетает сюда эта пара? Может быть, они еще помнят мальчишек, смастеривших этот скворечник?.. Как ты думаешь, куда они перебрались?
Они поглядели вдаль.
На противоположном, гористом берегу Вычегды — будто льдины, вставшие на попа, громоздящиеся друг на дружку, — поднялись белоснежные корпуса построенного недавно города-спутника.
— Они, наверное, там теперь живут, — сказал он. — А чем плохо? У той же реки, у тех же лесов, зато получше…
Ему хотелось, чтобы это было именно так.
На сужении тыколы первой заметила уток именно Света. Вдруг замерла на ходу, вглядываясь сквозь мелколесье. Шепнула: