«Да что же я стану делать с ними — сразу с тремя беспомощными? — пронзила Ваню тревожная мысль. — Хоть бы собрать их всех в одном месте, не то, покуда бегаешь взад-вперед, еще что-нибудь может случиться. Лучше бы, конечно, стариков переправить сюда, в избушку… Но как я их перетащу? Ох, Крылатый чибук, был бы ты повзрослей да поздоровей, запряг бы я тебя в волокуши и перевез их сюда. А такого задохлика запряжешь разве?»
Когда Ваня вернулся к шалашу, дедушка огорошил его новой вестью: оказывается, тут, в лесах Тяна, обретается и внук Бисина — он сейчас в том теремке, который они обнаружили на холме в чащобе.
Ага, значит, это Бисинов домик! Ну и чудеса.
— Мальчик этот тебе ровесник, — сказал дедушка, — он там совсем один.
«Один… — будто острым крючком поддели Ваню эти слова. — Что же он там делает, один? И что же не побеспокоится о своем деде?»
Дедушка не успел еще как следует наставить ошеломленного Ваню, а сердце парнишки сжалось: надо, немедленно надо пойти туда! Рассказать обо всем тому мальчику и привести его сюда.
Ваня ответил, не колеблясь:
— Иду.
— Иди, сынок… — Дедушкины глаза были полны не только теплом и заботой, но и тревогой. — Вот только найдешь ли один?
— Найду.
— Можно бы, конечно, выйти к реке, спуститься до устья Торопца, а там — вдоль ручья, вверх… но эдак-то крюк велик больно…
— Я напрямки пойду, дедушка. Так, как мы вместе шли.
— Ну-ну. Только слишком-то уж не поспешай, Ванюша, чтоб ненароком с тропы не сбиться.
— Не собьюсь.
— И Сюдая с собой возьми.
— А я хотел его здесь оставить, чтобы вас охранял.
— Не оставляй, тебе он нужнее будет, — велел дедушка.
— Ладно.
— А коли заплутаешься, Ваня, выходи на юг, к реке, на дневное светило. А солнца не будет, по матке к ней направляйся — от реки тебе будет легче найти нас.
— Понимаю.
— Сюдая возьми на поводок, не то спугнет глухаря, погонится — да обо всем и забудет.
Ваня принес из ручья воды в коробе, разлил по кружкам и поставил их возле лежащих: пусть пьют, когда одолеет жажда. Положил им по ломтю хлеба да по куску мяса. И себе на обед сунул в лаз сверток. Прихватил ружье, все еще заряженное пулей, а дедушкину пищаль положил рядом с ним. Тот ласковым кивком поблагодарил внука.
Ваня двинулся вверх по ручью. Прошел шагов десять, и вдруг — словно обухом по голове: да как хоть зовут этого парня? А то ведь, как знать, может и не подпустить близко. Вернулся, спросил Бисина.
— Вадим, — ответил черный старик, задумчиво глядя на Ваню. Добавил: — Найдешь дом, захватите побольше лекарств да бинтов…
Сюдай некоторое время бежал спокойно, но вдруг с силой потянул за поводок — под гору. Оттуда пахнуло навозно-кровяным смрадом. Вот, оказывается, куда утащил дедушка лосиную требуху. Вот где пировал ночью медведь.
— Пошли, Сюдай! — одернул Ваня. — Некогда нам прохлаждаться. Если все обойдется, сегодня же надо вернуться в шалаш. Непременно надо вернуться! Дедушку-то ночью одного не оставишь…
То шагом, то бегом Ваня следовал за собакой, до боли в глазах всматриваясь под ноги, чтобы не потерять едва заметную охотничью тропку на границе сухого бора и волглого ложа ручья. Она заросла травой, затянулась мхом, кустиками брусники, черники — Ваня не сбивается с нее, пожалуй, благодаря тому, что уже знает, в каких местах ее обычно прокладывают таежники.
Да и приметы помогают. Вот — большой муравейник, подле которого они с дедушкой делали привал. Ну и пирамиду соорудили муравьи! Выше Ваниного роста, стенки плотные: он тогда похлопал по ним, и руке почудилось, что домик вылеплен из глины или даже из камней сложен. Сколько живых существ кишит в этом муравейнике — миллион? С виду-то они будто бы и все одинаковы: с тонко перетянутыми туловищами, с дрожащими усиками, и каждый словно отлит из капли блестящей золотистой смолы. Всяк куда-то спешит деловито. Эвон какие дороги проложили они на все четыре стороны от своего городка — в плешь истоптали густомшистую боровину малюсенькими ножками.
Ваня передохнул возле муравьиного города после пробежки. Тут, на сваленной конде, они с дедушкой сидели, вон дедушкин окурок лежит. Хотя мальчик знал о том, что покуда не заблудился — негде еще было плутать, — но, увидев знакомые приметы, почувствовал себя гораздо уверенней.
Он глядел на суетливо кишащий, шелестящий муравейник. Спешат, спешат… Он спешит — и они спешат. Но у него, у Вани, такие важные и неотложные дела нынче! А у них-то что за забота?.. Все одинаковые, будто бы из бусинок темного янтаря. И тоже спешат, торопятся, что-то волокут-тащат. Какая цель ими движет? И как в эдакой кишени они различают друг друга?