— Ладно, — я достал фляжку. — Давай по пятьдесят на дорогу, за встречу. А там — вперед.
Залпом выпив водку, мы принялись к организации поисков.
Только на пятый день мы смогли обнаружить тело нейрохирурга. Его то ли выбросило взрывом из кабины вертолета, то ли он сам в последний момент успел выброситься. Труп невозможно было бы опознать, если бы не форма и документы. Он был объеден животными, и из распоротого живота свисали полусъеденные кишки.
Прочесывая очередной квадрат на вертолете, мы заметили над одним местом скопление грифов. Благодаря этому и нашли тело. Когда подошли, то были почти оглушены жужжанием огромных зеленых мух. За большим камнем, где по описаниям должны были находиться останки, мы вспугнули двух гиен, которые недовольно покряхтывая, отбежали на безопасное для себя расстояние. Запах разложения был настолько сильным, что одного из нас вытошнило тут же. Вид у трупа был страшный: выклеванные глазницы, выеденные щеки… словом, как ни кощунственно это звучит — тем троим повезло больше.
Что произошло на самом деле с вертолетом, я так и не узнал. Но пока одна часть приехавшей группы во главе со мной искала тело пропавшего нейрохирурга, вторая часть группы во главе с Костей обследовала то, что осталось от машины, и, забрав с собой какие-то детали с вертолета, уехала обратно.
С Костей нам так и не удалось посидеть по-дружески. Странная это была встреча — каждый из нас, чего-то уже добившийся в жизни и карьере, как будто пытался сохранить свои тайны, боясь, что невольно выдаст их при более тесном общении. Только в конце, когда группа уже отъезжала, выпив еще по пятьдесят на посошок, Костя обронил:
— Ты уж извини, брат. Хотелось бы посидеть с тобой, выпить, вспомнить прошлое. Да сам понимаешь — служба, — Он как-то неопределенно помотал головой, — … Служба…
И он вышел к машине. Я смотрел ему вслед, и какое-то чувство — то ли сожаления, то ли жалости к своему прошлому и к этому человеку — грызло меня. Наконец машина отъехала, и я, махнув ей вслед рукой, зашел к себе, налил водки и выпил, произнеся грустно: «Ну! … Будем» …
Через полтора года я был переведен в Москву в аналитический отдел по азиатскому региону…
Я вытянул затекшие ноги и поудобнее устроился в кресле.
… Шел 19… год, когда меня, офицера из штаба ГРУ, вызвал мой непосредственный начальник — полковник Федосеев. Эти вызовы были обычным делом, и я раз в неделю, по четвергам, докладывал ему, делая выкладки и аналитику по информации, поступающей от нашей агентуры в Штатах и из прессы США за неделю по поводу Вьетнамской военной компании. Однако на этот раз был понедельник, и это было, по меньшей мере, необычно.
Собрав всю имеющуюся информацию за день, я вошел в кабинет полковника.
— Капитан Карташов по вашему приказанию прибыл…
Федосеев взмахом руки предложил мне сесть. Серые пронзительные глаза смотрели на меня из-под седых бровей спокойно и изучающе. Он бросил взгляд на документы, которые я держал в руках.
— Нет, капитан, сегодня мне не нужен твой доклад. Сегодня будет другой разговор …
Я тщетно пытался разгадать по его лицу причину вызова.
… Влажная затхлость тропического леса давила неимоверно и если бы не опыт и тренировки, вряд ли кто из нас, восьмерых офицеров ГРУ, смог бы выдержать темп ходьбы, заданный тремя вьетнамскими проводниками.
Я шел первым, зорко следя за маячившим впереди вьетнамцем с маленьким рюкзачком на спине. За мной шел Костя Лебедь. Как он оказался на этом задании, я так и не понял. Еще одна непредсказуемость судьбы или какой-то ход конторы? На такие вопросы у нас не принято было искать ответы. Костю мне просто представил полковник Федосеев, так же, как и всех остальных. За Костей шел еще один офицер — жилистый сухопарый парень с восточными чертами лица. За ним еще один проводник-вьетнамец. За вьетнамцем — еще двое ГРУ-шников. За ними снова один проводник. И цепь замыкали, зорко присматриваясь к проводнику и окружающим джунглям, еще трое офицеров.
Такое построение каравана было не случайным, ведь местное население относилось к советским «спецам» так же недружелюбно, как и к штатовским. Всем было ясно, что на самом деле происходит элементарное деление зон влияния между двумя сверхдержавами. Именно поэтому мы тщательно следили за своими проводниками, пытаясь предугадать их малейшее отклонение от намеченного маршрута. Вьетнамцы прекрасно об этом знали… Знали и в тот момент, когда вешали на свои узкие спины аккуратные защитного цвета брезентовые рюкзачки, в каждом из которых находилось по полкило отборного тротила с запалом. Знали об этом и сейчас, когда бесшумно скользили под пологом тропического леса: три тени, несущие свои смерти на своих же плечах. Эта была наша гарантия, что нас обязательно выведут туда, куда нам надо. Посмей только кто-нибудь из вьетнамцев исчезнуть или побежать не в ту сторону, посмей только они привести нас в руки противника и тут же от нажатия дистанционного контакта, беспечно болтающегося на груди каждого из нас, взорвется рюкзачок — тот рюкзачок, который мы пожелаем взорвать. Это знали наши проводники, и это знали мы. Поэтому в бесшумной согласованности работали мы и вьетнамцы, поэтому так внимательно следили мы за рюкзачками — залогом нашего возвращения из этого ярко-зеленого ада…