Но задолго до этого, летом в 4 утра 1963 года, председатель КГБ СССР Шелепин сидел за своим столом в полной растерянности и ярости. Он мало разбирался в разведывательной деятельности, а дело Пака требовало срочного разрешения и на самом высоком профессиональном уровне. Черты мужественного лица истинного коммуниста были напряжены, и без того узкая верхняя губа была вытянута ниточкой, широко расставленные большие глаза метали молнии, высокий лоб с залысинами был покрыт каплями пота.
— Вы что, совсем идиот, Кирилл Федорович!!!!!! — голос Шелепина гремел по всему кабинету, временами срываясь на визг. — Вы там у себя совсем обалдели?! Как? Как можно было не суметь вовремя предупредить агента и не вывезти его?! Что нам сейчас делать?! Мы не контролируем ничего!!! — он нервно закурил сигарету.
Бледный Приходько сидел, потупив глаза и боясь взглянуть на Шелепина.
— Есть какие-нибудь варианты? Говори, сволочь!!!
Приходько, будучи опытным оперативником, понимал, что от предложенного им варианта зависит если не его жизнь, то по меньшей мере судьба. Он тихо откашлялся и произнес:
— Один вариант имеется, Александр Николаевич. По нашим данным, дочка Пака подвергается из-за отца травле со стороны одноклассников и не может даже выйти на улицу, в школу не ходит. Можно, под предлогом заботы о ней, вывезти ее к нам и держать у себя, как превентивную меру заткнуть рот Паку. Естественно, дать знать отцу, что дочка у нас.
Шелепин встрепенулся. В глазах зажглась надежда.
— Ну и в чем загвоздка? Начинайте операцию!
Приходько, обреченно взглянул на Шелепина и тихо произнес:
— Загвоздка в нашем агенте. Единственный человек, с которым она будет контактировать, наш агент «Алтын». — Приходько открыл папку с грифом «Совершенно секретно», лежащую перед ним на столе. — Но проблема в том, что этот агент обвинен в предательстве Родины, приговорен к казни и находится в статусе «куклы». Это он завербовал Пака, и только ему Пак доверяет. Для вывоза девочки необходима ваша санкция, чтобы задействовать Алтына в операции. Естественно, его будут курировать, с приказом на уничтожение, если агент поведет себя не по инструкции.
Шелепин взял папку и стал нервно ее листать. Потом закурил новую сигарету от старой и вновь продолжил листать машинописные страницы. Он прекрасно понимал, что это единственный шанс взять ситуацию под контроль и одновременно прослыть великодушным и благородным в мире разведки. Будучи больше бюрократом и интриганом, чем разведчиком, он явственно представил дивиденды, которые получит с этой операции («КГБ СВОИХ НЕ БРОСАЕТ!»), и аж мысленно зажмурился от предвкушения.
— Алтын сильно поврежден? Работать сможет?
Приходько сдержанно кивнул. Он все рассчитал верно и правильно отгадал мотивацию своего начальника. Внутренне он усмехнулся.
— Я даю санкцию! Начинайте разработку операции немедленно! Алтын — твоя забота. Жду результатов. Свободен. — И демонстративно взялся за телефон.
Приходько встал, взял под козырек, мысленно выплюнув «СУКА!», отчеканил «Есть!» и вышел из кабинета.
Через полтора месяца после этого разговора в особняке Паков в Париже внезапно перегорела вся электропроводка вместе с телефонными кабелями. Дочка Пака, Аннэт, вышла позвать электрика и больше домой не возвращалась, исчезнув вместе с двумя следящими за ней спецами из французской разведки — их тела с простреленными головами были найдены через три дня в Сене.
А сразу после исчезновения Аннэт, двое молодых болгар, с виду новобрачные, с безукоризненно сделанными в Дрездене чехословацкими паспортами садились на океанический лайнер в Дувре для отплытия в Бургас на медовый месяц. В мире разведки болгарским спецам всегда доверялась разработка «мокрых» дел, и они справлялись с этим безукоризненно.
Матовая фотография миловидной и улыбающейся белокурой девочки подрагивала в руках директора СДЭКЭ (Сервис де Документасьон Экстерьер де Контр-Эспионаж), генерала Эжена Гибо. Генерал понимал, как некстати свалилась на него эта новая проблема, и был вне себя от возмущения. Напротив него стоял зять президента де Голля, полковник Ален де Буасье, который и вручил ему эту фотографию.