Паром медленно вплывал в акваторию порта, и по-утреннему сонные пассажиры стояли по бортам, лениво наблюдая за приближающимся берегом.
Карташов внимательно следил за окружающими через щелку в брезенте, одновременно не выпуская из поля зрения крокодилов, застывших, как изваяния, на скользком полу кузова.
В ста метрах от парома, испустив протяжный гудок, выплывал из порта большой океанский лайнер. На борту большими золотистыми буквами было написано название «Клавдия Еланская». Как только прозвучал гудок корабля, с его обоих бортов вдруг полетели в воду множество белых беретов. Карташов внутренне усмехнулся. Он знал, что это очередной контингент советских войск интернациональной помощи прощается с Кубой, отплывая в СССР. Судя по тому, что вся водная гладь на много метров вокруг корабля была усыпана огромным количеством тонущих беретов, лайнер был под завязку набит «интернационалистами». Чайки с криками бросались на береты, поднимали их в воздух и разочарованно бросали обратно в воду.
Вонючий запах дешевого табака сигарет «Популярес» на мгновенье перебил даже стойкую тошнотворную вонь внутри кузова ЗИЛа. Карташов вновь прижался к брезентовой обшивке входа и стоял, стараясь не поскользнуться на склизком полу, и чутко прислушивался к тому, что происходило снаружи.
Кубинец, сидящий в грузовике, где находился Карташов, что-то быстро взахлеб объяснял двум лениво курящим охранникам гаванского порта. Те, прервав кубинца, небрежно откинули свисающую ткань, даже толком не заглянув внутрь, убедились в мерзком содержании кузова, брезгливо отпустили брезентовый полог, что-то грубо ответили и махнули рукой, пропуская грузовик в порт. ЗИЛ, тяжело переваливаясь, переехал по узкому помосту на обетованную землю Гаваны и нырнул в изрядно раскаленное утреннее марево просыпающегося города.
Через щель в брезенте Карташов видел все быстрее мелькающие постройки порта и отдаляющийся шлагбаум портового КПП. Он облегченно перевел дух и стал с нетерпением ждать подходящей остановки, чтобы незаметно покинуть грузовик.
Пятнадцать жертв «сувенирки» то ли уже привыкнув, то ли от длительного обезвоживания, уже не реагировали на него, обреченно и равнодушно ожидая своей незавидной участи…
Он с трудом отодвинул плиту склепа и с усилием достал из давно утрамбованной земли алюминиевый ящик. Отбив крышку ящика, заглянул внутрь. Там лежал комплект одежды, а под ним четыре паспорта — британский, французский, американский, советский — и, аккуратно перевязанные резинками, пачки банкнот (отдельно фунты, отдельно франки, отдельно доллары и советские рубли). На банкнотах лежали три белых пластиковых флакона «Олд Спайс» (один флакон с осветлителем, два других содержали разные краски для волос) и бритва. Отдельно, в льняной тряпочке, были завернуты роговые очки с обычными стеклами и маленькое зеркало.
Карташов раскрыл паспорта и начал внимательно рассматривать фотографии. Во всех паспортах одинаковым было только его лицо. В одном документе он был блондином, в другом — брюнетом, в третьем — шатеном. Волосы короткие, длинные, а в советском паспорте он был вообще обрит наголо.
Карташов раскрыл британский паспорт и внимательно начал рассматривать свое изображение: Джон Фелтон — шатен с короткой стрижкой, в роговых очках, с чуть рассеянным взглядом.
Рядом с ящиком стоял большой таз для цветов, который он предусмотрительно заполнил водой из соседнего родника. Карташов достал зеркальце, прислонил его к выступу стены склепа, разложил рядом флакон с осветлителем и краской, потом, набрав в маленький ковшик воду из таза, начал увлажнять свои черные, как смоль, волосы, вглядываясь в зеркальце под неверным пыльным светом.
Через три часа открылась старая железная калитка склепа, выкрашенная в нелепый синий цвет. Склеп был выполнен в форме египетских пирамид из серых замшелых от времени камней, со входом, обрамленным желтым мрамором и крыльями ангела, выгравированными на фронтоне. Благодаря своей необычной форме он бросался в глаза, и его было легко обнаружить на фоне традиционных памятников, надгробий и стелл, выполненных в стиле кубинского барокко. Склеп находился на центральном гаванском кладбище «Цементерио де Кристобаль Колон» в районе Ведадо.
Из калитки странного склепа вышел шатен в роговых очках, кремовой сорочке, светло-синих, чуть помятых брюках, перепоясанных тонким черным ремнем, и в темно-коричневых сандалиях. С плеча шатена свисала легкая холщовая сумка. Он аккуратно, не спеша, прикрыл за собой калитку, поправил табличку с надписью: «Авенида 32», выпрямился во весь рост, оглянулся вокруг и в абсолютной тишине направился к выходу с кладбища.