Со всех сторон его окружали скорбящие ангелы с поникшими головами и с опущенными крыльями, изваяния Святых Дев, скорбно вглядывающихся в небеса невидящими глазами, с гирляндой каменных цветов в протянутых к небесам ладонях, и стеллы, воздвигнутые то тут, то там вдоль аллеи.
Он неторопливо вышел через помпезную арку с кладбища на Пласа-де-Армас и прогулочным шагом направился в сторону набережной Мале-кон. Вслед ему смотрели тысячи немых скорбящих изваяний прекрасного города мраморных ангелов, воспевающих смерть каждый на свой лад…
С парома древний город с прекрасным Варадеро, в обрамлении выжженных солнцем белоснежных зданий и шпилей в мавританском стиле, с застывшими в полуденном зное кронами кокосовых пальм, выглядел просто сказочно. Но вблизи он оставлял удручающее впечатление. Мавританский, испанский, итальянский, греческий и римский стили, смешавшись в удивительной гармонии, очаровывали и завораживали своей неповторимостью. Однако пустые незастекленные окна, проемы, забитые дощечками, или закрытые жалюзи, обветшалые стены с местами выпавшей штукатуркой, покрытые трещинами, как морщинами от времени, оставляли впечатление заброшенности и нищеты. Но при этом все они были наполнены жизнью.
Богатые районы Мирамар, Мариано и Ведадо в обрамлении пальмовых аллей и искусных ландшафтных садов с множеством заброшенных зданий, поспешно покинутых своими прежними жителями, сиротливо демонстрировали окружающим свою ненужную красоту. По некогда холенным лужайкам бродили бездомные собаки, что-то воровато вынюхивая и справляя нужду на некогда прекрасных клумбах из антуриумов и бромелий различных расцветок. Революция, изгнав поработителей и эксплуататоров со своих насиженных мест, так и не придумала чем заполнить пустоту богатства, оставив ненужную роскошь чахнуть и догнивать под беспощадным кубинским солнцем. И над всем этим возвышалась огромная статуя Христа Гаваны, из белоснежного каррарского мрамора, то ли благословляя новую жизнь острова, то ли скорбя о потерях и нищете прекрасного города.
Карташов не спеша прошел мимо посольства Советского Союза по Пятой Авеню пляжа, незаметно, но внимательно разглядывая здание. Оценил охрану по периметру и, не замедляя хода, продолжил движение по направлению отеля Гавана-Хилтон, минуя отель Гавана-Ривьера. Некогда это были шикарные казино-отели, и здесь кипела жизнь. Сейчас, заброшенные, с одним охранником у входа, они оставляли впечатление мертвецов, которых забыли похоронить.
С правой стороны возвышался прекрасный Гаванский Собор, построенный в неповторимом стиле кубинского барокко. Минуя собор, Карташев побрел в сторону некогда дорогого отеля Националь де Куба. Здесь он когда-то снимал шикарный номер. Теперь потрескавшаяся кладка и выбитые стекла окон говорили о новых временах, и только высоченные финиковые пальмы, растущие вдоль аллей отеля, флегматично взирали на происходящее с безразличием бессмертных.
Его целью был гаванский порт. Это был единственный порт на Кубе, где разрешалось швартоваться кораблям из капиталистических стран. Даже при наличии денег о гостинице и такси не могло быть и речи. Туземцы не имели права даже перепродавать машины друг другу. По городу разъезжали большие американские «Кадиллаки» и «Меркьюри», которые впопыхах бросили их бывшие хозяева, сбежавшие с острова. За рулем дорогих машин сидели нищие кубинцы, успевшие их «экспроприировать» и теперь подрабатывающие извозом. Но садится к ним было нельзя. Водитель обязан был доложить об иностранце, хотя бы из страха перед новой властью.
Чем дольше Карташов оставался на улицах города, тем больше была вероятность того, что информация о нем дойдет до соответствующих органов. И поэтому, несмотря на неторопливость его походки и ленивую медлительность, он спешил. ОЧЕНЬ СПЕШИЛ…
Окно рыбацкой хижины смотрело прямо на порт. Там, облепленные множеством шлюпок, стояли на дозаправке шотландский рыболовецкий траулер «Корделия» и танкер под канадским флагом «Святой Джон».
Карташов внимательно разглядывал оба судна. Судя по приготовлениям, долго задерживаться в порту они не собирались, да и революционное правительство острова не одобряло длительное нахождение в своей акватории иностранных судов. Самое позднее ночью эти корабли отчалят, и ему надо было решать на какое из судов проникнуть. Он знал о жестких канадских законах, и потому больше склонялся в сторону шотландского траулера. Главное было проникнуть на судно и продержаться до выхода в открытое море. Там, по морским законам, «зайца» обязаны были сдать в следующем порту прибытия. А вокруг, кроме Кубы, в этом регионе не было ни одной социалистической страны. Конечно, проникнуть на канадский танкер и спрятаться там было бы проще. Он был большой, и возможностей скрыться на борту соответственно было множество. Но канадцы не подчинялись морским законам, эмиграционная политика их была жесткой и непреклонной. Они могли остановить танкер и вызвать кубинские власти для сдачи беглеца. Поэтому его выбор пал на «Корделию».