А ведь Стив прав, — думал Джо — ни одного фактического намека на связь этих исчезновений, и, тем не менее, в глубине души он чувствовал то щемящее беспокойство, которое ни разу не подводило его. Беспокойство, замешанное на поте, крови, пороховом дыму и обильно политое настоящим первобытным страхом, оно говорило, нашептывало ему об опасности.
Давно у Стравински не было этого ощущения. И перед ним мелькнули пестрой лентой картины его жизни, навеянные страхом, кровью, ужасом.
Влажный вечерний воздух, насыщенный запахом океана и ароматных хот-догов, готовящихся по всей Эпстейн-авеню, неповторимым амбре заполнял комнату, наваливаясь на экс-полицейского все упорнее и упорнее.
Джо встал, потянулся с ленцой и вышел на встречу вечеру, прохладному и манящему. Он любил эти прогулки, будучи не обремененным заботами о борьбе за выживание в этом непростом мире.
В проеме грязного двора мелькнула сутулая фигура Джаспера. Джо узнал его, несмотря на густую темноту неосвещенного пространства. Обычно Джаспер подходил и просил то прикурить, то взаймы — и Джо охотно исполнял просьбы нищего старика. За время своей долгой работы Стравински привык почтительно относиться ко всем слоям населения, а этот слой был ему особенно полезен. Поэтому он всегда приветливо встречал Джаспера, и, перекинувшись с ним парой слов, выходил на улицу, минуя огромные контейнеры, вечно забитые мусором.
Однако на этот раз нищий даже не заметил Джо, а поспешно скрылся, проворно неся свое грузное тело. Что-то неестественное было в поведении Джаспера. «Старик чего-то боится», — автоматически щелкнуло в голове у Стравински. И в следующее мгновение в непроглядной тьме между домами послышались возня и сдавленный крик. Рефлекс полицейского сработал мгновенно — Джо кинулся в непроглядную темноту двора. Возни уже не было, только удаляющийся звук чего-то тяжело волочащегося.
Сердце тяжко колотилось в груди, покалывало под ребрами, не хватало воздуха. Стравински уже дважды споткнулся, натыкаясь на какие-то предметы. Организм, отвыкший от резких нагрузок, давал о себе знать всеми возможными средствами. Голоса слышались все явственней, и тут он совершил непростительную ошибку. Слишком увлеченный погоней, утратив осторожность, он уже не смотрел по сторонам. Мощный удар откуда-то сзади вынудил его выйти из игры. Колени подкосились, и мгновенную вспышку света сменил оглушающий мрак.
Очнулся Джо от холодного прикосновения к щеке. В голове разливалась и медленно нарастала жгучая боль. С трудом приподняв тяжелые веки, Стравински оказался с глазу на глаз с большой жирной крысой, удобно устроившейся на его груди. Ее толстый шероховатый хвост лежал у него на щеке. Из-под полуприкрытых век, преодолевая омерзение, он наблюдал за крысой, попутно обнаружив, что необычная тяжесть в теле не дает ему шевельнуться. Животное, замерев, уставилось на него черными бусинками глаз, как бы почувствовав направленный на себя взгляд. Наконец, чуть подпрыгнув, оно продолжило обследовать тело, принюхиваясь и возбужденно попискивая. Джо обнаружил, что уже светает, и косой луч слабого туманного света осветил мусорную кучу, возле которой он так непринужденно лежал. Наконец Стравински смог слабо шевельнуть рукой, и тут же с десяток крыс опрометью бросились врассыпную. Тяжело привстав, он осмотрелся. Вокруг ни души. По-видимому, шел пятый час утра, и его никто Джо не обнаружил. Небольшая лужица крови, растекшаяся у головы, вся испещренная мелкими следами, поведала ему о том удовольствии, которое он доставил маленьким обитателям мусорной кучи.
Но не это привлекло внимание полицейского. Возбуждение, несмотря на общую слабость, постепенно овладевало им. Возбуждение легавой, почуявшей след. Он начал методично обследовать квадрат за квадратом, не обращая внимания на запекшуюся кровь на лице и невыносимо болящую голову. Надо было спешить, пока следы происшествия не затоптали случайные прохожие и зеваки. Его поиски увенчались успехом. Недалеко от себя Стравински обнаружил палец, наполовину обглоданный крысами. Он бы не обратил внимания на этот маленький кусок мяса, облепленный золотистыми, возбужденно жужжащими мухами, если бы не бурые, почти засохшие пятна на выщербленном боку контейнера для мусора.
Джо осторожно, с отвращением, подхватил двумя пальцами этот обглоданный кусок еще вчера трепещущей плоти и аккуратно завернул его в носовой платок. Это было все, что осталось от бедняги Джаспера, веселого парня, с тяжелым астматическим придыхом. Но сейчас Стравински не чувствовал ничего по отношению к старине Джасу. Сейчас ему хотелось домой, зарыться в постель и уснуть. И чтобы никто на свете не посмел его будить.