— Кузьма, время уж, пойдем посадим! — не вытерпел Ваня, видя, что в дымаре прогорает, а Кузьма и не думает оторваться от заката, никакой красоты в котором Ваня не находил.
Кузьма будто очнулся от хорошего сна. Он с какой-то скрытой досадой затоптал окурок и, неторопливо спустившись в омшаник, вынес оттуда завязанную мешковиной роевню. Пчелы, почувствовав, что их несут, тревожно зашумели.
— Куда посадим? — спросил Ваня, вынося из сеней рабочий ящик с инструментом и гнилушками для дымаря.
— Гнилому углу придется дать, — ответил Кузьма.
— Стоит ли? Сколько мы туда давали, а толку?
— Что ж поделаешь? Не подсилишь, там совсем тогда все пчелы загинут.
— Пора уж убрать отсюда все ульи. Чего канитель разводить? — проворчал Ваня. — Одни убытки… Да и жаль. Первый рой — в эту провальную яму. Пуда бы два он меду дал.
— Пустяки! — возразил Кузьма. — Тут всего пять ульев, а дело интересное. Надо же все-таки узнать?
Сняв с одного улья крышку, Ваня пустил в леток несколько клубов дыма и сдернул с рамок холстик. Кузьма бегло осмотрел рамки. В каждом промежутке меж ними копошилось по горстке пчел.
— Маловато, — вздохнул Кузьма. — Во всех ульях пчелы битком, а у этих…
Рой, отсидевший несколько часов в холодном и темном омшанике, присмирел. Пчелы дружно пошли в новое для них жилище. Ваня усиленно дымил, чтобы не было драки.
Гнилой угол — это северо-восточный угол пасеки. Внешне почти ничем не отличается от прочих углов лесной поляны. Место не заболоченное и не гниющее, такое же сухое, как и вся пасека. Разве что солнце из-за высоких елей заглядывает сюда только перед закатом, Вот и вся видимая разница, если только она имеет хоть какое-нибудь значение для пасеки.
Пчеловоды прозвали его «гнилым» за то, что здесь стоят семей пять и все они никогда не давали ни меда, ни воска. Каждое лето с весны и до осени их приходилось подсиливать пчелой из других ульев да подкармливать. Но не проходило и двух-трех недель, как семейки опять ослабевали, теряли летную пчелу и хирели. Велось это издавна, с первого года образования здесь пасеки. Тщетно искали пчеловоды объяснение этому непонятному явлению, но шли годы, а гнилой угол так и оставался больным местом на пасеке.
В прошлом году, когда Кузьма, окончив в районе пчеловодные курсы, принимал эту пасеку у очень древнего деда Афанасия, тот, почесав затылок, на котором еще осталось с десяток легких и белых, как облако, волос, сказал:
— Все, мил человек, у меня в порядке, Вот только с этим углом беда. Очень уж слабые тут семьи. Давно я здесь и за все время в том проклятом углу ни с одного улья ни капли меда не взял. Все только подсиливаю да подкармливаю, а толку чуть. Тут, должно, нечистая сила поселилась…
Кузьма тогда безвыходным положение не нашел. Он решил, что дед просто не раскусил какую-нибудь особенность места.
Но не «раскусил» ее и Кузьма, хотя испробовал за лето немало способов. Не раз он советовался и с районным зоотехником-пчеловодом, а толку все равно не было.
Солнце еще не село. Оно застряло где-то в середине черных колючих елей и с трудом пробивалось сквозь их толщу тонкими золотыми нитями. Вся пасека погрузилась в тень. Над лесной поляной закружились в вечернем воздухе ночные птицы козодои.
— Завтра хороший денек будет, — заметил Кузьма. — Козодой высоко мошку гоняет. Жди роев…
— Теперь не вздохнешь! — согласился Ваня и, затоптав окурок, взял ведро и пошел к роднику за водой.
Кузьма подбросил в еще не остывшие угли хворосту и стал раздувать костер.
За ужином Ваня сказал:
— А я думаю, Кузьма, не газы ли какие тут поблизости из земли идут и губят пчел. Ты замечал, что у нас на пасеке много землероек? Замечал? А хоть одну из них ты видел в гнилом углу, а?
— Да просто не обращал внимания. Может, и видел.
— А я специально обращал и ни одной не видел. Значит, боятся они гнилого угла. Газ там, не иначе. Вот найдем мы его, тогда все село будет им печи топить, и дров не надо.
Несмотря на спустившуюся ночь, он взял лопату и пошел в лес копать ловчие ямы для землероек, чтобы на них подтвердить свою догадку.
Оставшись один, Кузьма задумался. Он знал, что в гнилом углу не все семьи слабнут одинаково. Те, на которые больше падает солнце, слабнут медленнее…
А над поляной, над погрузившимся в поздние сумерки лесом черными тенями кружились козодои.
Утром Ваня вынул из ловчей ямы пять землероек и три лесные мыши. Попали мыши, видимо, перед самым приходом Вани, иначе были бы съедены землеройками. Ваня посадил землероек в жестяные банки из-под консервов, прикрыл их проволочной сеткой и расставил в гнилом углу.