Ранним утром 14 апреля, воспользовавшись сильным ночным заморозком, сковавшим талый снег, мы с грузом самого необходимого для работы отправились по водоразделу Бадама и Угама в истоки реки Гимурсай, где предполагали изучать сурка Мензбира.
После утомительного пятичасового пути, часто проваливаясь в глубокий снег, добрались мы до места работы. Здесь была еще зима. На восточных, западных и северных склонах лежали сплошные снежные поля, на фоне которых темнели обнаженные останцы, скалы. Лишь на южном склоне кое-где уже появились проталины, зазеленела низкорослая травка. С трудом нашли здесь местечко, свободное от талой воды, и поставили палатку. Прояснившаяся было погода стала портиться, поэтому, наскоро закусив, мой спутник Юрий Серафимович Лобачев ушел в нижний лагерь, а я в подзорную трубу стал осматривать окружающие склоны.
Всюду, даже в самых многоснежных местах, были видны запачканные землей сурочьи норы с расходящимися от них тропинками. Около некоторых сидели и сами сурки. Их темные съежившиеся фигурки четко выделялись на фоне бесконечных снегов, но при неподвижности их легко было спутать с такими же темными, выступавшими из-под снега камнями. Так начались наши наблюдения за зверьками.
Как известно, сурки — грызуны с семейным образом жизни. Они строят сообща обширные и надежные убежища, имеют хорошо выраженные семейные участки, к которым очень привязаны, обладают сильно развитой сигнализацией, инстинктами подражания, ранней способностью к строительству нор и гнезд и другими поведенческими особенностями, необходимыми в общественной семейной жизни.
Но вернемся к сурку Мензбира, который, как иногда говорят, самый-самый... В чем же его исключительность?
Во-первых, он самый мелкий из сурков, обитающих в Европе и Азии, весит в конце лета в среднем около четырех килограммов при длине тела сорок пять сантиметров. Во-вторых, он имеет наиболее резко меняющуюся по сезонам года окраску. В-третьих, у него самая малая по площади область распространения, или ареал, весь сосредоточенный в горах Западного Тянь-Шаня. В-четвертых, это самый высокогорный из сурков СССР. Нижняя граница его распространения нигде не опускается ниже двух тысяч метров над уровнем моря. В-пятых, как новый для науки вид он описан наиболее поздно, в 1925 году, профессором Среднеазиатского университета Даниилом Николаевичем Кашкаровым. И, наконец, это единственный из сурков, внесенный в Красную книгу Казахстана, СССР и международную.
Мы изучали сурка Мензбира в основном в 1961 и 1962 годах, когда и выяснили, что численность этих зверьков сократилась. В 1962 году охота на него в Казахстане была запрещена. Позднее его изучением под нашим руководством занимался Виктор Иванович Машкин. Собранные данные и легли в основу очерка.
Как обычно, весной в горах Западного Тянь-Шаня погода нас не баловала. Но, несмотря на длительные ненастья с туманами и обильными снегопадами, а нередко и с ураганными ветрами, весна вступала в свои права: все больше зацветало растений, оживленней становились птицы, количество которых с каждым днем увеличивалось, на соседнем вытаявшем гребне все чаще появлялись фигурки горных козлов. И в жизни сурков тоже происходили важные события.
Первый вопрос, который нас занимал, как распределены зверьки на занимаемой ими территории? Оказалось, вся сколько-нибудь пригодная для их жизни местность уже поделена между ними на семейные участки, точные границы которых выявить трудно. Их можно проводить условно, отступая метров на двадцать (обычное удаление от норы кормящегося сурка) от крайних нор. Этот контур очерчивает пространство, на котором протекает годичный цикл жизни сурочьей семьи. Здесь ее пастбища, убежища, наблюдательные пункты.
Размеры семейной территории сурка Мензбира в месте нашей работы в верховьях реки Бадам оказались очень велики — от пяти до пятнадцати гектаров. По-видимому, расширить границы своего участка зверьков вынудили многолетний чрезмерный выпас скота и отсюда низкая продуктивность пастбища, а также частое беспокойство, которое причиняют им люди, овцы и собаки. В этом нас убедило и то, что всего километрах в тридцати, в верховьях реки Сайрам, где выпас был более умеренный, семейные участки сурков имели гораздо меньшие размеры, иногда не превышая гектара.
Что помогает зверькам поддерживать границы своей территории? Прежде всего мечение, или маркировка участка, а при необходимости и его защита, что характерно для многих животных. С ранней весны сурки, особенно взрослый самец, обегают все убежища своей семьи и расчищают их от снега и земли. Часто взрослые звери совершают маршруты по границам территории и оставляют свой запах, потирая щечной (точнее заглазничной) железой стенки нор, выступающие камни, а иногда и стенки специально выкопанных неглубоких ямок. Поэтому между глазом и ухом у самцов кожа от маркировки нередко бывает почти голой.
Границы участка зверьки метят также экскрементами, мочевыми точками, покопками. Как-то на 1617 метрах сурчиного маршрута оказалось 245 меток, примерно по одной через каждые шесть с половиной метров. Причем преобладали пометки секретом щечной железы, который выделяется в виде капель густой жидкости с довольно сильным смолистым запахом. Секрет этот особенно важное значение имеет в мечении территории и служит для распознавания зверьков, так как, несмотря на семейную общность, запах несомненно содержит индивидуальные особенности. Кроме того в условиях очень разреженной численности, когда одинокому зверьку бывает трудно найти себе подобных, маркировочные точки помогают ему набрести на следы обитания другой семьи и установить с ней контакт.
Что собой представляет семья сурка Мензбира? В ней бывает от двух до двенадцати зверей: взрослые самец и самка и их потомство одного или даже двух лет. Иногда в семье живут и более взрослые — трехлетние зверьки, по размерам уже не отличимые от родителей. Так что в одной норе могут жить два-три крупных самца (отец и сыновья) и две-три такие же самки (мать и дочери). Однако при наступлении половой зрелости, что бывает обычно после третьей спячки, молодые отделяются от родителей и образуют новые пары, способные дать потомство уже в этом году. Но зверек, не нашедший партнера, нередко возвращается к родителям. При этом легче принимается дочь и более холодно, особенно отцом,— сын. Один из таких случаев наблюдал В. И. Машкин: «В семье, состоявшей из четырех крупных сурков,— очень старых самца и самки и двух самцов-трехлеток, в апреле остались лишь два первых. В середине мая один из сыновей вернулся на территорию родителей и стал жить в ее дальнем конце. Отец подолгу смотрел в его сторону, но особого интереса к нему не проявлял. Старая самка, напротив, часто приближалась к сыну, кормилась в пяти-шести метрах от него, но от контакта с ней тот уклонялся. Через семь дней он уже кормился у родительской норы, а на девятый, после тревожного крика, забежал в нее, хотя там были взрослые. На двенадцатый день сын уже ночевал в одной норе с родителями и в дальнейшем продолжал жить в ней. Однако отец еще долго был «холоден» к сыну и на его попытки обнюхивания не отвечал».
Довольно дружелюбно семья принимает к себе чужих сурчат, которые могут навещать соседние семьи, а иногда и совсем остаться в них. В. И. Машкин описывает такой случай. На участке одной семьи из восьми сурков в середине июня появился чужой сурчонок-прошлогодок. Первые дни он вел себя очень осторожно, тщательно обнюхивал все маркировочные точки, «сигнальные» пункты, старался не попадаться на глаза хозяевам, обычно стремительно убегая при их приближении. Но постепенно он освоился с запахами семьи и стал свободно перемещаться по ее участку. В отсутствие хозяев иногда даже посещал их норы, но ночевал в расщелинах скал и в глыбовых осыпях. Контактов избегал, хотя уже кормился нередко в семи-восьми метрах от членов семьи.