Магазины зазывали покупателей, на тротуарах играли маленькие самодеятельные оркестры, и во всех витринах светились разноцветными огнями до безобразия одинаковые капроновые елочки. На них глядели, сгрудившись, принаряженные барбадосцы — взрослые и дети. Они не торопились в магазины — рождественские цены были не для них. Для туристов.
Было суматошно, но не весело. Совсем не так, как бывает дома, в предновогодней Москве.
Одно только радовало: хоть я и на двух колесах, но с утра можно отправляться в путь, можно заниматься делами.
Однажды, путешествуя по Барбадосу, я обратил внимание на серый обелиск при выезде из городка Хоултаун. Высокий четырехгранный столб без единого слова на нем ни о чем не говорил. Достав подробную карту острова, я стал искать место своего нахождения. И среди десятков достопримечательностей, обозначенных на карте цифрами, которые чуть ниже расшифровывались, вдруг обнаружил, что стою на том самом месте, где высадились… английские пилигримы. Они назвали его Джеймстауном — в честь короля Джеймса I, но позже поселение переименовали в Хоултаун — по названию небольшой речушки Хоул, впадающей здесь в море.
Трудно сказать, почему на девяносто лет все, в том числе и испанцы, забыли об этом коралловом клочке суши. Видно, было не до него. И лишь в начале XVII века вспомнили. Но не испанцы, а англичане. Британия, «владычица морей», решила прибрать его к рукам, отправив экспедицию во главе с капитаном Джоном Пауэллом.
Вряд ли британская корона рассчитывала украсить им свое и без того богатое ожерелье — ничем особым Барбадос не был знаменит. Скорее всего, в ней говорил нездоровый колониалистский аппетит. Тем не менее Пауэлл в 1625 году по пути в Англию из бразильского порта Пернамбуку, не встретив никакого сопротивления, причалил свою шхуну «Олива» у берегов Барбадоса. Ровно два года спустя, 20 февраля 1627 года, он же на судне «Вильям и Джон» привез сюда первых восемьдесят англичан-колонистов.
Оставшиеся на острове араваки научили их сажать и выращивать овощи в условиях тропиков, помогали промышлять в море. Хроники утверждают, что жили они в мире и что между аборигенами и пришельцами было даже заключено устное соглашение сроком на два года. По истечении его индейцам обещали возвращение на землю их предков — в Британскую Гвиану (ныне Республика Гайана) с подарками — с топорами, мотыгами, ножами, зеркалами и бусами, что было для них редкостью по тем временам. Как и следовало ожидать, слова своего англичане не сдержали, а превратили араваков в своих рабов.
Барбадос очень быстро становился процветающей колонией, а табак и хлопок, завезенные колонистами, требовали рабочих рук. В еще большей степени их требовал сахарный тростник. На свою голову, можно сказать, привезли его с собой индейцы. Первые же посадки дали прекрасный урожай. Из сока тростника англичане стали вырабатывать напиток, известный сегодня как ром. Отсюда он распространился во все страны Карибского моря.
Но росли плантации тростника — росла и потребность в рабах. И тогда белые плантаторы обратили свой взор на Африку: вот откуда их можно было заполучить почти в неограниченном количестве! Так на Барбадосе появились черные невольники, привезенные в трюмах кораблей. К 1666 году здесь на 8 тысяч белых уже приходилось 50 тысяч негров.
На много километров тянутся посадки сахарного тростника и поныне. Отъехав от обелиска первым колонистам, притормаживаю свой мотоцикл у группы людей, сидящих на кучках срубленных стеблей. Судя по всему, они обедают. Рядом лежат мачете — широкие и острые, как бритва, ножи для рубки сахарного тростника. Подхожу поближе и становлюсь невольным свидетелем разговора.
Речь идет о… независимости Барбадоса. Минуту-другую на меня никто не обращает внимания — продолжают спорить. Спорщиков в основном трое.
— Вот когда мы сами будем вольны решать все свои дела, тогда и начнется наша независимость, — говорит не молодой уже сухощавый негр.
— Э-э, нет, — перебивает его другой, тоже немолодой негр. — Она начнется, когда мы не будем ни от кого зависеть экономически.
— А по-моему, вы оба несете какую-то чушь: Барбадос уже давно независимый, — с видом знатока кричит им молодой белозубый парень. — Сэр, как вы считаете, я прав?
Это он обращается уже ко мне, заметив незнакомого человека. Но, не желая вступать в их спор, да еще на правах судьи, я, будто не расслышав, спрашиваю, как проехать в Королевский парк. Мне подробно объясняют дорогу, пристально разглядывая, а я невольно начинаю думать над заданным вопросом.