Так вот, прежде чем дополнить рассказ Бениты, один из гостей дольше извинялся за это, чем говорил по существу. Оказывается, в доме у нее воспитывалось 35 детей, из которых лишь 10 были собственными. Все они вышли в люди, стали врачами, учителями, нянями, один служит полицейским.
Днем поселок пустел. Дети уходили в школу — длинное одноэтажное здание барачного типа, внутри разгороженное деревянными перегородками на классы, взрослые — на свои участки. Оставались лишь совсем пожилые и полицейские. Один из них, невысокий, плотный, в белой рубашке и синих шортах 30-летний Эдвард Роу, был моим постоянным собеседником и компаньоном в прогулках. Он закончил школу второй ступени (примерно наша десятилетка) и школу сержантов в столице, что считается у марунов довольно высоким уровнем образованности.
Мистера Роу, казалось, распирали вопросы о нашей стране. В особенности о работе «криминальной полиции», как он говорил. К сожалению, кроме того, что Москва — столица СССР и что есть еще где-то город Одесса, хотя он так и не смог вспомнить, откуда и по какому поводу знает этот город, ничего больше о нас мой собеседник не слышал.
Приходилось отвечать, всякий раз осторожно переводя разговор на жизнь его поселка, которая меня интересовала. О, тут мистер Роу был на высоте: он знал вся и всех, обо всем готов был говорить часами, лишь бы скоротать время до вечера, когда возвращаются с полей люди и заканчивается его дежурство.
Нравилось ему говорить о традициях, которых они придерживаются. Таких традиций множество.
Скажем, и по сей день они бесплатно помогают друг другу строить дома, а на различные сходки, праздники, суд над неправым или похороны созывают сигналом из рога горного козла. День урожая — это «день дождя». А праздничные обеды абсолютно пресные: как напоминание о днях борьбы с англичанами, когда не было времени готовить еду в сельве и ели на ходу, без соли, что придется. При свадьбах всегда поминают и дотошно перечисляют всех умерших предков, а в ночь после похорон поют свои старинные песни.
— Если даже марун нарушил закон, — важно и многозначительно говорил полицейский, — но не совершил убийства, никто не может войти в его дом и арестовать. Сначала надо поговорить с полковником, а уж он позовет к себе провинившегося.
Полковник — самый уважаемый человек в общине. Избранным на этот пост может быть человек старше 18 лет, примерный семьянин, образованный и независимый в материальном отношении от других членов общины, не судимый и не жестокий.
Под вечер мы с мистером Роу чопорно прощались и расходились по домам.
Иногда он заглядывал на веранду к Бените Коули и тихо сидел на ступеньках, как на посту. А в последний раз даже решился дополнить заглянувшего туда полковника Райта, когда тот с сожалением говорил о том, что община уменьшается: маруны уходят в города и там остаются жить — цивилизация потихоньку добирается до этих мест.
— Нет, не иссякнет наша община, — горячо возразил Эдвард Роу. — Вернутся на землю ушедшие. Здесь начиналась свобода всей Ямайки — разве можно забыть об этом?
Провожали нас все, кто был в поселке. Принесли, по традиции, связки бананов и ведра синеватых маленьких яблок, ньяме и кукурузу. И искренне не понимали, почему мы отказались от подарков. Так и остались они лежать на веранде — как напоминание о доброте и сердечности этих действительно последних могикан, для которых нет на свете ничего лучше родных Голубых гор.
Первый урок истории любой человек, попадающий на Ямайку, получает уже по дороге из аэропорта в город. Через каких-нибудь десять минут езды справа от шоссе, забитого машинами всевозможных марок, появляются серые, тяжелой кирпичной кладки стены старинного английского форта. Обвитые плющом, они кое-где зияют провалами, сквозь которые видны широкая бухта и море до самого горизонта.
Длинная и узкая, как меч, коса Палисадос, на острие которой расположены аэродром и форт, искони была приспособлена для наблюдения и отражения атак непрошеных пришельцев. А их, как утверждает история, было немало. Поэтому сооружению оборонительных укреплений всегда уделялось большое внимание. Эти бастионы — свидетели бурных событий, которые переживал остров с самого момента его открытия.
5 мая 1494 года каравеллы Христофора Колумба «Нинья», «Сан-Хуан» и «Кардере» после двух дней плавания от берегов Кубы достигли неведомой земли. Увидев ее, великий испанец воскликнул, пораженный красотой голубых в тумане гор: «Похоже, что земля касается неба». Об этой стране кубинские индейцы говорили ему как о сказочно богатой золотом. Колумб назвал вновь открытый остров Сантьяго.
Местные индейцы враждебно отнеслись к непрошеным гостям, направив им навстречу свои пироги с вооруженными бойцами. Пушечные выстрелы с каравелл поколебали решимость индейцев сражаться с белыми, но и Колумб не смог высадить своих людей на берег. Он приказал покинуть негостеприимную бухту и, лавируя между рифами, вскоре причалил в другой бухте, ныне Дискавери-Бей. Встреча с туземцами вновь оказалась нерадостной, и тогда Колумб отправил на берег закованных в тяжелые латы всадников, сопровождаемых вывезенными с Кубы огромными догами.
«Эффект», произведенный на индейцев лошадьми и собаками, которых они до смерти боялись, был достаточным для того, чтобы с ними легко расправиться, — сотни человек остались лежать неподалеку от берега. После этого отношения с аборигенами вошли в обычное для тех времен русло — в обмен на стеклянные безделушки и изделия из металла испанцы получали еду. Но золота, за которым они так охотились, на острове не оказалось, и вскоре Колумб вернулся на Кубу, хотя потом испанцы еще не раз бывали на Ямайке.
Здесь, как и на других островах Вест-Индии, обитали индейцы-араваки. Они выращивали маниоку, сладкий картофель, кукурузу, табак. И были счастливы на своей земле. Горе приходило, лишь когда соседнее племя воинственных карибов нападало на них, истребляя мужчин и увозя женщин в рабство. Но такие набеги были не часты, и араваки мирно возделывали свою землю, никому не угрожая сами.
Подлинное горе пришло на остров с испанцами. За почти полтора века их господства на Ямайке (это индейское название, означающее «земля ручьев», вытеснило данное острову Колумбом) индейцы были полностью истреблены. Завоеватели оставили после себя лишь небольшой поселок Севилья Нуэва на северном побережье, превратив остров в базу снабжения испанских экспедиций на Американском континенте. Позднее, в 1534 году, появилась новая столица — на месте нынешнего города Спаниш-Таун.
На плантациях сахарного тростника, индиго, табака и какао, принадлежавших белым колонистам, работали араваки. Но голод, болезни и каторжный труд косили их тысячами. В результате к началу XVII века в живых остались лишь 74 индейца, но еще раньше, с 1513 года, испанцы начали ввозить сюда рабов из Африки. Со временем к острову пришла мрачная слава одного из крупнейших центров работорговли. Особенно процветать стала работорговля с приходом сюда англичан.
Миллион черных невольников был продан на Ямайке, и большинство из них осело на острове. А после отмены в 1833 году рабства англичане, как и в других своих колониях, нашли новый канал пополнения поредевших рядов своих подневольных — они стали ввозить на остров крестьян-бедняков из Индии и Китая, которым Ямайка обязана культурой разведения риса. Потомки переселенцев с востока до сих пор в основном привязаны к земле, но многие из них в городах занимаются и торговлей.