— Отдыхает теперь старушка, — говорит вдруг шофер такси, молодой разговорчивый мулат, и показывает в сторону старого моста «Королева Эмма». — А раньше, бывало, только и стоишь то на одном, то на другом берегу. Раз по двадцать в день разводили буксиры мост, установленный на крытых лодках, чтобы пропустить суда. Ох, и проклинали же мы тогда все на свете! Теперь по нему только туристы из любопытства бродят — почти по самой воде шлепают…
Управление компании — чистенькое одноэтажное здание современной постройки, приткнувшееся у массивных входных ворот.
Нахожу начальника службы информации — есть здесь и такая — и выкладываю свою просьбу: поговорить с кем-нибудь из администрации и посмотреть завод. Он вежливо (ох уж эта протокольная вежливость!) выслушивает и, извинившись, куда-то уходит. Появляется с кипой коммерческих проспектов и со словами: «К сожалению, сеньор, это невозможно. Не принято это у нас — бизнес есть бизнес. Вот в них все найдете…» — протягивает проспекты и уходит. Разговор закончен.
Зато первый же рабочий, к которому я обратился, ожидая такси, охотно, хоть и весьма коротко, то и дело оглядываясь по сторонам, рассказал мне о себе и о своей работе. Зовут его Малькольм Розиер, он мулат, почти двадцать лет работает оператором на крекинговой установке. Живет неподалеку отсюда вместе с женой и тремя ребятишками в небольшой комнате старого деревянного дома. Заработок? Весьма скромный. По крайней мере, раза в полтора ниже, чем на заводах в Венесуэле. Но выхода нет — пятая часть трудоспособного населения острова вообще не имеет никакой работы, так что приходится мириться…
Нет, не всегда было мирно на заводах «Шелл». До сих пор многие жители острова помнят не столь давние события, когда клокотало недовольство рабочих. Предприниматели, все больше и больше автоматизируя производство, уволили тогда за довольно короткое время 15 тысяч человек. Возмущенные рабочие организовали мощную демонстрацию. Они прошли колоннами от управления компании через весь город и у правительственных зданий устроили сидячую забастовку.
В начале власти пытались не обращать на них внимания, но к вечеру, когда все выходы из зданий оказались блокированными, вмешалась полиция. Завязалась схватка. Несколько человек были убиты, многие ранены. Но своего они добились: губернатор начал переговоры с хозяевами «Шелл», и те отступили. Большинство рабочих были восстановлены.
Малькольм Розиер был тогда вместе со всеми.
Право же, не знаю, когда спит этот город. Мне, честно говоря, ни разу за три поездки на Кюрасао не удавалось выспаться. Засыпает столица поздно, выплескивая на улицы в прохладные вечерние часы всех своих жителей и гостей. Набережную залива, куда доходит морской ветерок, заполняют толпы прогуливающихся. Часа через два многие из них разойдутся по бесчисленным ресторанам, дансингам, кабаре и ночным клубам, усядутся у зеленого сукна игорных столов. Для этого они сюда приехали — Кюрасао давно уже прочно завоевал легкомысленную славу города развлечений, латиноамериканского Лас-Вегаса.
Но ровно в пять утра, едва розово-желтый диск солнца выныривает из океанских вод, начинают грохотать железные решетки открывающихся магазинов, кафе, баров и сувенирных лавок. У всех у них одна цель: заманить к себе туристов, направляющихся на пляжи. Заманить чем угодно — кухней, рекламой, экзотическим товаром. Здесь, как и в других странах Вест-Индии, туризм — индустрия. И каждый владелец заведения, где хоть что-нибудь продается, включается в эту безудержную гонку за покупателем. Конца ей не видно, как нет конца числу «торговых точек», взявших в плен весь этот торгово-космополитический муравейник.
Все это — в Пунде, левобережной части столицы. Здесь сосредоточены все отели, магазины и злачные места отдыха. Здесь «Интерконтиненталь» вознесся высоко в небо своими этажами-сотами. В противовес отелю «пошли вширь» конторы «Бэнк оф Америка», «Ферст нэйшнл бэнк», голландского и немецкого банков, разместившиеся в самых, пожалуй, примечательных зданиях центра города. Многочисленные церквушки, костелы и синагоги выделяются старинной архитектурой и строгой простотой своих порталов, но существуют они, скорее, не за счет прихожан, а за счет входной платы все тех же вездесущих туристов.
Вот уж действительно, кто «правит бал» и царствует на Кюрасао — так это туристы. Это для них выставлены в самых крупных и дорогих магазинах и в самых захудалых и тесных лавчонках горы товаров со всего света, невесть как сюда попавших. Впечатление такое, будто началось всемирное помешательство потребителей, будто с минуты на минуту грядет потоп, от которого единственное спасение — тряпки, часы, транзисторы, фотоаппараты.
Однако, внимательно присмотревшись, замечаешь, что покрыты давним слоем пыли сложенные штабелями сорочки и бюстгальтеры, преют от влаги ботинки и пеньюары, зеленый налет окислов коснулся часов и транзисторов. Нет, не берут весь этот ширпотреб с такой сумасшедшей готовностью, как того хотели бы торговцы. Турист здесь, как правило, богатый, деньги он… считает. А на поверку оказывается, что и цены-то на Кюрасао, хоть и беспошлинная это страна, совсем не такие уж низкие, и товар не такой уж хороший, как утверждает реклама.
Пожалуй, даже наоборот: то, что залежалось в других странах, что вышло из моды или просто неконкурентоспособно, пытаются сбыть на Кюрасао в надежде на «всеядность» туристов. Конечно, есть и покупатели, их немало. Но в массе своей торговцы разочарованы: гости острова предпочитают магазинам пляжи, теннис и ночные казино, а местные жители и вовсе не в счет. Вот откуда эта отчаянная настойчивость в погоне за покупателем, эта эфемерность галантерейно-трикотажного изобилия. «Общество толстых», говоря словами Максима Горького, отвергает попытку дать обмануть себя своим же соплеменникам.
Прогулка по Пунде — занятие малоинтересное. Магазины — не объект для знакомства со страной, а особых достопримечательностей здесь почти нет. Разве что кто-то из любознательных туристов остановится у двухэтажной восьмиугольной башенки, чем-то напоминающей маленькую обсерваторию. Это одно из исторических зданий города, гордость жителей Кюрасао.
Здесь дважды в годы изгнания со своей родины, Венесуэлы, жил пламенный борец за ее независимость от испанского владычества, национальный герой Латинской Америки Симон Боливар. В Доме Боливара сейчас музей. Здесь же «Общество Боливара» вручает ежегодные премии лучшим ученикам местного колледжа за успехи в изучении испанского языка, организует различные конференции и выставки.
Такова Пунда.
А что интересного можно увидеть по другую сторону залива, в Отрабанде? Не раз я бродил по ее пыльным, кривым и дымным улицам, но почти не видел тех, кто приезжает на Кюрасао развлечься. Им здесь просто нечего делать. Нефтеперерабатывающие заводы, покосившиеся домишки, один из самых крупных в мире сухой док для ремонта судов, рабочие в своих спецовках, усталые докеры, иссушенные солнцем лица рыбаков и уличных торговцев — эка невидаль…
Лишь немногие из туристов приезжают на такси в Отрабанду только с одной целью: побывать в единственном музее Кюрасао. Он весьма невелик, этот музей, созданный в 1823 году, но собранные в нем подлинные реликвии индейцев, их рисунки и изделия из дерева, безусловно, интересны. Старинная мебель из дерева каоба, инкрустированная перламутром, пожалуй, не уступит по мастерству исполнения работе знаменитых французских мастеров времен Людовика XIV.
Вот, пожалуй, и все, что можно рассказать об Отрабанде. Будни обеих частей столицы — как разное время суток. В прямом и переносном смысле. Когда рабочий люд, устав от каждодневных забот о куске хлеба, забывается коротким, тяжелым сном в своих жалких и душных халупах, богатые прожигатели жизни только отправляются в ночные казино, проигрывая там целые состояния.