Скорее всего, мой мрачный собеседник имел в виду «погоду» туристскую. Для него она — как лотерея: повезет — не повезет, найдется ли любитель-гурман сам себе готовить еду в городе, где в любом ресторане или кафе тебе предложат богатый выбор самых изысканных и экзотических блюд. К примеру, филе из черепахи или бифштекс из змеи боа. И «сдобрен» такой ужин будет мягкой игрой оркестра, исполняющего народную музыку.
Впрочем, эта музыка не идет ни в какое сравнение с той, что исполняют действительно народные, по-нашему — любительские, оркестры. Их я слышал всего один раз — в декабре, когда попал на торжества по случаю очередной годовщины получения островом своей автономии. К этому же событию был, как всегда, приурочен и карнавал.
Подготовка к нему начинается обычно загодя — за пять-шесть месяцев до начала. Первый шаг на этом длинном пути — выборы Принца и его Панчо, помощника во всех делах, которые станут самыми популярными фигурами карнавала. Принца, по традиции, принимает генерал-губернатор и вручает символические ключи от Виллемстада. Он будет хозяином города в дни карнавала.
Затем выбирается король тамбу — лучший исполнитель этого популярного народного танца. А сама тамбу-победительница станет гимном карнавала. Под ее мелодию, а надо сказать, что существуют десятки разновидностей этого танца, пройдут все разукрашенные карросы — специальные тележки, на которых выступят самодеятельные музыкальные ансамбли, и все компарсы — коллективы пеших исполнителей песен и танцев.
Королева карнавала становится известна примерно за две недели до начала праздника. Красота — не самое главное требование для избрания. Гораздо важнее популярность и обаятельность девушки. Выдвигать кандидатуры в королевы может каждый коллектив. А победительница, улыбающаяся, в необыкновенных экзотических одеяниях и украшениях, которые ей готовят заранее, откроет на своей карросе карнавальное шествие.
Нелегко описать это буйство красок и выдумки, захлестнувшее в тот декабрьский день столицу острова. Все девушки были похожи на сказочных фей, все юноши — на принцев. Веселились и стар и млад, забыв о возрасте, одышке и болезнях, — шел карнавал. Казалось, ни одного человека не осталось в домах — все вышли на улицы. Грохот десятков оркестров, песни, карнавальное шествие, в котором участвовали прибывшие со всей страны исполнители, продолжались с утра и до позднего вечера.
Только под утро наступила тишина. Но лишь для того, чтобы дать отдых уставшим людям, — на следующий день все повторилось сначала.
Посмотреть карнавал на Кюрасао приезжают десятки тысяч гостей со всей Латинской Америки. Звучат огневые ритмы тамбу и сеу, мягкие аккорды пластичного «Вальса Кюрасао». Но, глядя на это безудержное — раз в году — всеобщее веселье, право же, трудно понять, то ли это действительно народный праздник по особо торжественному случаю, то ли очередное экзотическое шоу для туристов. Как трудно пока понять розу ветров, наполняющих неокрепшие еще паруса Кюрасао.
СУРИНАМ: ЖЕЛТЫЕ РЕКИ ЗЕЛЕНОЙ ПУСТЫНИ
Ох, не близкий свет эта страна даже для человека, работающего в Латинской Америке. Попасть туда так же трудно, как и выбраться, — всего две авиалинии связывают столицу Парамарибо с внешним миром: одна — через Джорджтаун, столицу соседней Гайаны, другая — через Рио-де-Жанейро. Суринам граничит еще с Французской Гвианой, но никакого транспортного сообщения с ней не имеет. Четвертый сосед — Атлантический океан, жадно прильнувший к земле, которая вволю поит его желтой водой своих бурных рек.
В тот ноябрьский день 1975 года, когда я впервые прилетел в Суринам, местный аэропорт работал с небывалой перегрузкой, словно опровергал свою оторванность от остального мира. Да и весь приземисто-деревянный Парамарибо выглядел весело и празднично. Расцвеченный флагами и транспарантами, не засыпающий даже ночью, он был наполнен музыкой сотен оркестров и бравурными гудками неправдоподобно ярко раскрашенных автобусов и машин. Чем-то город напомнил мне тогда дни безудержного карнавального веселья Порт-оф-Спейна.
Впрочем, повод для таких торжеств был вполне оправдан: после пятивекового колониального рабства Суринам получал независимость от своей метрополии — Голландии. Нет, это была не дарованная независимость, как утверждали бывшие хозяева, а результат многотрудной борьбы всего народа. Страна с населением около 430 тысяч человек, занимающая площадь в 163 тысячи квадратных километров, что почти в пять раз больше территории Голландии, многие годы сражалась за свою свободу если не с оружием в руках, то другими доступными ей средствами — забастовками, стачками, политическими кампаниями.
И потому, когда этот долгожданный день настал, подлинный праздник пришел на древнюю землю Суринама.
Радость переполняла людей, она выплеснулась на улицы городов и поселков карнавальным весельем, массовыми шествиями. Особенно отчетливо это настроение народа чувствовалось, естественно, в столице.
Парамарибо, типичный колониальный город, застроенный в старом нидерландском стиле деревянными одно- или двухэтажными домами с резными балконами, вобрал в себя треть всего населения страны. Желтые, мутные воды реки Суринам, окаймляющей столицу, словно декор, несут на себе тяжелые океанские суда, входящие в самый крупный в стране порт, и сотни утлых каноэ индейцев, приходящих сюда за предметами первой необходимости. Набережная, охраняющая город от водной стихии, опоясывает его плотно утрамбованной невысокой дамбой — никакого камня или гранита, как в других странах, здесь нет, и оттого она кажется глухо провинциальной, почти несерьезной.
В жаркое дневное время, когда температура подскакивает до сорока с лишним градусов, а напоенный влагой воздух с трудом проникает в легкие, набережная пустынна, как покинутый индейцами древний город. Но под вечер, едва приходит с океана первая прохлада, в тени огромных раскидистых фикусов удобно устраиваются сотни продавцов со своими лотками. Ассортимент предлагаемых лакомств невелик и прост: мелкокрошеный лед, политый сиропом, с улыбкой насыпается в бумажный кулек, самодельные сладости причудливых форм, горячая рыба и китайские блюда, готовящиеся тут же на допотопных керосинках и примусах, самодельные прохладительные напитки из кокосового молока.
В эти предвечерние часы буквально весь город приходит на набережную вдохнуть глоток освежающего бриза, сбросить с себя тяжесть дневной жары и духоты. Свободно, чуть даже лениво течет людская река. Течет почти молча — разговоров не слышно, лишь громкие призывные выкрики продавцов нарушают это непонятное европейцу шествие. Так продолжается часа два-три, а потом сразу темнеет, становится прохладно и промозгло, и набережная вмиг пустеет.
Убрав свои лотки, погасив огонь керосинок, последними уходят те, кто пришел сюда первыми в надежде хоть чуть-чуть заработать. Лишь пряный запах еды, смешанный с терпким запахом моря, тяжелым дыханием близких джунглей и расположенного неподалеку рынка, долго еще витает над набережной, напоминая о том, что Суринам — это тропики, это Латинская Америка, вобравшая в себя Азию, Африку и Европу. И не только вобравшая, но и перемешавшая их в раскаленном тигле времени до такой степени, что при всем этническом разнообразии населения с полным правом можно говорить о суринамцах как о единой нации.