Правда, несколько лет назад кубинские рыбаки случайно обнаружили небольшую бригантину, и аквалангисты достали из ее чрева солидное число золотых монет. Поднять ее саму на поверхность не удалось, так и лежит она, полуразвалившаяся, на рифах юго-восточной части острова. И неизвестно, о ней ли говорил дон Дионисио, или это совсем другое судно.
А о том, насколько легко было здесь заблудиться и наскочить на рифы, говорит история со знаменитым путешественником и естествоиспытателем Александром Гумбольдтом. Сбившись с пути, он в течение многих дней безуспешно искал среди множества крохотных островков путь к «единственному острову, чья площадь в четыре раза превосходит площадь острова Мартиника и где строгие, выжженные солнцем горы увенчаны величественными соснами». Гумбольдт искал Пинос. И было это уже в нашем XX веке.
И тогда, в начале нашего века, еще не перевелись сорвиголовы, мечтавшие о славе Моргана и Дрейка, страстно желавшие быстро разбогатеть. Некто Андухар Гомес, по прозвищу «Красавчик», со своей братвой целых двадцать лет — с 1910 по 1930 год — наводил ужас на малые суда, бороздившие Карибское море. Какой из бесчисленных необитаемых островков неподалеку от Пиноса он сделал своей базой, и поныне неизвестно. Зато точно известны его пиратские приемы, позаимствованные у предшественников.
На подводных рифах вывешивались сигнальные фонари, и суда шли на них, как на маяк. Естественно, они разбивались о камни, команда в панике покидала их, и тут подоспевали на лодках люди Красавчика. Перегрузив к себе добро, они, заметая следы, взрывали корабль. Но однажды удачливого корсара выследили и поймали. Свою непутевую жизнь он закончил в «образцово-показательной тюрьме» Пресидио-Модело, которую к тому времени построили на Пиносе по указанию кубинского диктатора Херардо Мачадо. Предназначалась она для политических противников режима, но нашлось в ней место и Красавчику…
Мрачная романтика прошлого смотрит со стен музея. Забытое, давнее время. Новый мир с победой кубинской революции в январе 1959 года полновластным хозяином пришел на Пинос, преобразив его.
Однако до того, как наступил этот день, были еще десятилетия мрака и самоотверженной борьбы. За нынешнюю жизнь и за сам Пинос.
Чуть в стороне от главных дорог острова, почти на самой окраине Нуэва-Хероны, где уже начинаются поля и бахчи и где находится знаменитый пляж из мельчайшего черного песка, уныло возвышаются над одноэтажными домами пять гигантских железобетонных цилиндров. Издали они напоминают элеватор. Но это не элеватор.
Это бывшая тюрьма. Печально знаменитая на всю Латинскую Америку Пресидио-Модело — «образцовая тюрьма» в переводе с испанского. Куда до нее царской Петропавловке — русским жандармам явно не хватало воображения…
А здесь оно налицо. И хотя сорваны двери у входа и решетки с клеток, легко представить себе, как все это было. В центре — круглая башня с будкой и гнездами для пулеметных стволов; это сохранилось и поныне. В ней, несколько напоминая заключенного, сидел охранник. А перед ним как на ладони — весь корпус. На всякий случай вход в башню был проложен по подземному тоннелю.
Вдоль стен в пять этажей находились камеры-клетки: 465 одиночек. Как в зверинце — часовому виден каждый шаг, каждое движение заключенного. Днем железные постели подымались и пристегивались замком к стенке. Оставалось пространство в пять квадратных метров — два на два с половиной. Нередко в камере оказывалось двое. Но разговаривать не разрешалось — акустика была прекрасная. Как в оперном театре. За малейшее нарушение грозил подъем на шестой этаж — в камеры строгого режима, где властвовало вечно палящее солнце Пиноса. Точно так же и в других блоках.
Лучшие кубинские инженеры-строители и консультанты из США возводили эту чудо-тюрьму. Из Гаваны на баржах возили железобетон. Три года. Почти миллион долларов. Зато на торжественном открытии ее в 1929 году присутствовали сам президент-диктатор Мачадо, министры, депутаты парламента и, конечно, почетные гости из США, большие знатоки по части тюремной архитектуры.
Ясно, что столь «трогательная забота» была проявлена диктатором не о воришках, не они заставляли Мачадо дрожать от страха за свою жизнь и за пост — рабочее движение, направляемое созданной в 1925 году Коммунистической партией Кубы, набирало силу. Требования демократических свобод, улучшения условий жизни и труда, независимости Кубы от североамериканского соседа — вот лозунги сотен демонстраций и забастовок, сотрясавших страну.
Нет, это не то, что хотелось бы слышать диктатору. А раз так, значит, надо упрятать подальше и понадежнее этих коммунистических смутьянов. Пинос — самое лучшее место для этого. К тому же в споре за право владеть островом не раз раздавались голоса о том, что он мало населен и плохо освоен. Будет населен…
Что же это за спор о Пиносе, откуда он взялся? В свое время к конституции США была принята поправка, названная именем предложившего ее сенатора, — «поправка Платта». В одной из ее статей было сказано: «Остров Пинос выходит за рамки Кубы, и его принадлежность подлежит будущему упорядочению». Следует вспомнить, что после неудачных войн за свою независимость от испанского гнета Куба вынуждена была согласиться с условиями Парижского договора 1898 года: Испания отказывалась от своих владений в Карибском море в пользу США. Так что американцы вправе были делить и множить свои новые земли.
Казалось бы, на Кубу надели смирительную рубашку — «поправку Платта». Тут же в США начинается шумная пропагандистская кампания — чисто по-американски — с призывом создать на Пиносе мощное ядро новых поселенцев и «закрепиться навеки». Но неожиданно колокола громкого боя — широкие требования всех слоев населения Кубы — притормаживают вторичную колонизацию Пиноса. Создается Антиимпериалистический комитет, который возглавил один из руководителей Компартии Кубы — Хулио Антонио Мелья, требовавший возврата острова его истинному владельцу.
Четыре года шла эта борьба. Несколько раз США отвергали законные претензии Кубы, отказываясь ратифицировать новый договор о статусе Пиноса. И лишь в 1925 году они вынуждены были отступить перед лицом всенародного возмущения: по договору Хэй-Кесада остров вновь стал частью территории Кубы. Вот тогда-то Херардо Мачадо и принялся его «осваивать» и заселять на свой, диктаторский манер.
Узниками Пресидио были многие поколения борцов с диктатурой и коммунистические лидеры: Пабло де ла Торриенте Брау, известный кубинский поэт Хуан Маринельо, нынешний министр иностранных дел Кубы Рауль Роа и многие другие. Сотни истинных патриотов и революционеров познали ужасы «самой образцовой тюрьмы в Латинской Америке». О них с жестокой правдой рассказывает в своей книге «Остров 500 казненных» Пабло де ла Торриенте Брау.
Полтора года провел здесь Фидель Кастро и многие его сподвижники по штурму казарм Монкада, осужденные на десять лет. С тюремным номером 4914 на серой робе 18 октября 1953 года он шагнул за зловещие ворота. «Государственный преступник номер один», как называла его официальная печать, был опасен, по мнению диктатора Фульхенсио Батисты, даже в Пресидио. Поэтому его упрятали отдельно от всех, в одном из служебных зданий, под особо суровый надзор. Тут же, на общей территории, но в изоляции.
Сейчас в этой комнате, заставленной его книгами, как и во всей тюрьме, — музей. Музей-напоминание. О том, как расправлялись различные диктаторы с борцами за нынешнюю свободную Кубу, о перенесенных ими невзгодах и выстраданной правде, о несгибаемом мужестве. Многие из них так и остались лежать в земле Пиноса. А те, кого освободила волна всенародного протеста, продолжили борьбу. Фидель Кастро и его боевые соратники, вырвавшись на свободу, вынуждены были уехать в Мексику и там готовиться к последней схватке с прогнившим режимом.
Много лет спустя, когда мне довелось беседовать с товарищем Фиделем Кастро, он, вспоминая те годы, сказал: