— А отдыхать когда?
— Сэр, я три месяца отдыхал на бирже труда. И если бы не этот новый отель, который строит какой-то американец, до сих пор торчал бы там.
Он повязал шею махровым полотенцем и, достав из кармана завернутый в бумагу бутерброд, стал есть его. Я не спрашивал у него ни имени, ни фамилии — какое это, в конце концов, имеет значение? Он один из жителей острова, чудом, да и то на неопределенное время, получивший работу. Очень многие ее не имеют вообще, месяцами обивают пороги биржи труда, не имея никакого пособия по безработице.
Серое одноэтажное здание биржи тоже расположено на главной улице. Почти неделю пробыл я на Тобаго и, заприметив в первый же день молодого бородатого парня в пестрой клетчатой кепке, который стоял в самом начале очереди, решился подойти к нему в день отъезда. Он неохотно отошел со мной в сторону и так же неохотно разговаривал.
Чувствовались в нем какая-то озлобленность и отчаяние — ответы были односложные, резкие. Его легко понять: в свои двадцать лет работал всего полтора года где и кем придется. За плечами школа, специальности никакой, родители тоже мыкаются по стране в поисках работы, а он вот остался здесь с женой и маленьким ребенком и уже почти полгода ходит на биржу.
Очень редко удается заработать несколько долларов на какой-нибудь случайной работе. Одно успокаивает его: теперь он один из первых в очереди, так что скоро должно повезти. Но вот когда и насколько, никто не знает. Во всяком случае, он на все согласен, ни от чего не откажется.
Невольно вспомнился старый негр — докер в порту. Уж как, должно быть, он рад своей работе, коль молодые и здоровые парни не могут ее получить! Только теперь я понял отчаянный смысл его последних слов, когда, аккуратно свернув бумагу из-под бутерброда, он сказал с невеселой улыбкой:
«Утром еще пригодится — на один сендвич с сыром сегодня заработал», — и похлопал рукой по карману вытертых парусиновых брюк.
На Тобаго порой трудно определить, какой год на дворе, какой даже век. Рядом с ультрасовременными отелями — деревянные домишки бедняков. На острове нет, по сути дела, ни одного предприятия — лишь две кустарные фабрики по обработке копры. В сельском хозяйстве, которое ведется примитивным способом, заняты выращиванием какао и овощей, но преобладает животноводство — мясо идет на стол туристам, беднякам оно не по карману.
Туризм — вот основной «профиль» острова. Даже жизнь маленького порта полностью зависит от туристского сезона и планов строительства новых отелей. Здесь едва ли не каждый житель с гордостью добровольно расскажет вам, как заправский гид, о старинных фортах и о том, что на острове встречаются 37 видов змей — от огромных боа и анаконды до маленькой коралловой змеи, 24 вида ящериц, включая редчайшую игуану, несколько видов черепах и так далее.
А уж о том, что Тобаго был приютом Робинзона, и говорить нечего: это знает любой местный мальчишка. Но, к сожалению, не из книги Даниеля Дефо, а по десяткам дешевых сувениров для туристов. На некоторых так прямо и написано: «Тобаго — Робинзон Крузо». Впрочем, это не совсем так.
Как известно, сам Робинзон — фигура, не вымышленная писателем. В конце XVII — начале XVIII века, когда воды Карибского моря облюбовали для своего промысла корсары, особой славой пользовался в этих краях человек по имени Уильям Дампьер.
Это была отнюдь не рядовая личность — капитан королевского флота, бросивший пристойную службу и занявшийся непристойным грабежом на морских дорогах. Правда, сам он смотрел на свои походы лишь как на возможность… заняться наукой в недоступных иным путем местах.
И это было сказано не ради красного словца. Смелый и жестокий пират, которого боялись его же дружки, он был в то же время удивительно настойчивым и пытливым натуралистом, готовым пожертвовать жизнью в поисках какой-либо букашки. До нас дошли некоторые его записки с собственноручными рисунками и даже изданные в Англии книги: «Трактат о ветрах — пассатах, бризах, штормах, временах года, приливах, отливах и течениях в теплой зоне всего мира», «Новое путешествие вокруг света», «Дневник Дампьера» и другие.
Ученый пират постоянно вел дневник, в котором содержится много интересного о флоре и фауне посещенных им стран и островов. Он, к примеру, одним из первых зарисовал с натуры ондатру, броненосца, муравьеда, описал повадки черных муравьев, фламинго, морского слона, льва-сивуча, исследовал ветры и течения у берегов Южной Америки. Он же, разграбив со своей ватагой несколько городов на побережье Гондураса и Никарагуа и спасаясь от преследования испанцев, проследовал вдоль берегов Южной Америки далеко на юг, где открыл острова Хуан-Фернандес.
После долгих лет странствований и разбоя Дампьер в 1691 году вернулся в Англию, где и издал уже упоминавшиеся книги. Они произвели сенсацию, а их автор удостоился высокой чести — его портрет был помещен в национальной галерее. Но вскоре королевским указом он назначается командиром брига, который под прикрытием военного корабля «Сент-Джордж» должен был пополнять королевские золотые запасы… грабежом испанских бригов, шедших из Южной Америки в Европу. Фамилия штурмана «Сент-Джорджа» была Селькирк. Александр Селькирк.
Во время одного из походов, когда моряки обоих судов отдыхали на одном из островов Хуан-Фернандес, Дампьер неожиданно поссорился с Селькирком. Дело дошло до драки, и штурман по настоянию Дампьера был брошен на острове. Спустя четыре года «Сент-Джордж» случайно оказался неподалеку от него, и Дампьер предложил капитану посмотреть на кости Селькирка. Каково же было всеобщее удивление, когда штурман, живой и улыбающийся, приветствовал их с берега. Больше того, именно он проложил кораблю обратный путь в Лондон.
История жизни одинокого человека на необитаемом острове быстро стала широко известной в Англии. К тому же незадолго до этого в Лондоне была издана книга морского офицера Джона Пойнтса «Истинный проспект замечательного и плодородного острова Тобаго». Почти наверняка Даниель Дефо, лично знавший Дампьера и слышавший из его уст историю Селькирка, читал эту книгу: описанный им необитаемый остров, на котором оказался Робинзон Крузо, не только очень похож на Тобаго, но и расположен в океане приблизительно в тех же географических координатах, что упоминаются в книге.
Конечно, это только догадка.
Во всяком случае, правда о жизни подлинного Робинзона на острове Хуан-Фернандес и туристская приманка о его скитаниях на Тобаго — вещи абсолютно разные. Но тем не менее даже в аэропорту Скарборо вас приветливо встречает и желает на прощание скорого возвращения на остров деревянная фигура любимого всеми нами Робинзона Крузо.
Ежевечернюю тишину Порт-оф-Спейна или Скарборо, как только темнеет, взрывают, словно по команде, пульсирующие звуки калипсо. Никто точно не знает, что означает это слово, да и вряд ли кто из тринидадцев когда-нибудь задумывался над этим. Для них калипсо — это калипсо, и всё. Песня, наполненная лирикой или острым политическим содержанием, с весьма безыскусной мелодией, но исполняемая в бешеном африканской ритме.
Правда, существует предположение, что слово «калипсо» происходит от слова «каи-со» — на языке одного из африканских племен так выражают восхищение, это похоже на «браво». Как бы там ни было, вне сомнений главное: истоки калипсо — это затхлые трюмы невольничьих судов, шедших с «живым товаром» на Тринидад.
В свое время знаменитый исполнитель калипсо Гунн Атилла (это, разумеется, звонкий псевдоним певца, чье подлинное имя неизвестно) прославился своим «Англия, почему бы тебе не убраться из Вест-Индии?». Но нередко в песне можно услышать и о любви, и о блистательной победе спортсмена, и о скандале на своей улице, о котором знают многие. Словом, каждодневные дела и заботы, жизнь во всех ее проявлениях — вот темы калипсо.
Популярность же завоевывается мастерством певца, который обычно является автором музыки и текста, и оркестра. Лучшее из калипсо, определяемое строгим жюри и требовательной аудиторией в канун каждого Нового года на специальном конкурсе, становится маршем приближающегося карнавала.