— Как ты терпишь? — спросила Катя, глядя на мою непокрытую бритую голову, вокруг которой тучей вились комары.
— Они меня не трогают, — ответил я.
— А ведь верно! — со смехом воскликнула Катя. — Посмотри, Илюшка, комары не садятся на этого люче. Почему?
Я объяснил, что у меня есть «лекарство» от комаров, но она сначала не поверила. Пришлось преподать наглядный урок действия диметилфталата и подарить каждому по пузырьку этого «лекарства», которое, к сожалению, не завозят в эти изобилующие гнусом места, хотя здесь оно особенно необходимо.
Диметилфталат — это одно из замечательных изобретений середины нашего века. Не так давно работа летом в тайге, а тем более в заболоченной местности была пыткой из-за обилия комара, мошки, мокреца и прочей крылатой нечисти. Необходимой принадлежностью таежного снаряжения была тюлевая сетка, которая хотя и предохраняла лицо и шею от укусов, но заставляла мучиться от нестерпимой духоты. От мокреца — маленькой, пестренькой, чуть заметной мошки, очень больно кусающейся, — сетка не спасала. На руки необходимо было надевать плотные перчатки: без них летом работать было невозможно. Сейчас все это стало далеким воспоминанием. Достаточно смазать открытые участки кожи несколькими каплями диметилфталата, и вы по меньшей мере на час гарантированы от укусов кровососов. Исключение, правда, составляют слепни, песьи мухи и оводы, на которых диметилфталат не действует.
На следующее утро Катя и Типталик угостили нас лепешками, приготовленными по-эвенкски, без сковороды и масляной подмазки. Из круто замешанного теста они сделали несколько лепешек величиной с добрую тарелку каждая. Типталик разгребла хорошо прогоревший костер, положила на расчищенную площадку лепешки и засыпала их горячей золой. Через полчаса она вытащила их, несколько раз дунула, обтерла подолом и подала к столу. Несмотря на приставшую золу и мелкие угольки, лепешки показались нам очень вкусными. Впоследствии мы не раз прибегали к этому способу изготовления хлеба.
В ожидании Флоренского мы рассортировали и привели в порядок привезенный груз, ознакомились с ближайшими окрестностями, отобрали и промыли несколько проб. Как и раньше, в них оказалось много магнетита и ни одной метеоритной частицы.
26 июля мы распростились с нашими проводниками, и они отправились в обратный путь. Вскоре после их отъезда послышался отдаленный собачий лай, а затем во главе с Флоренским появились наши товарищи — мокрые, грязные, но веселые и оживленные. В бараке сразу стало шумно и тесно. Послышались шутки, смех. Мы обменялись впечатлениями. К сожалению, Флоренскому не удалось найти «сухую речку», которая, по слухам, находится в верховьях Лакуры. В почвенных пробах, так же как и у нас, не было встречено ни единой метеоритной частицы, а проанализированный Палеем шлих неизменно показывал нулевое содержание никеля, этой обязательной составной части каждого железного метеорита.
Посещение заимки
На следующий день мы отправились на заимку Кулика, расположенную километрах в семи от хушминского барака. К ней проложена хорошая тропа, которая хотя и заросла травой и мелким кустарником, но отчетливо прослеживается среди густого леса. На сильно заболоченных участках сохранились следы куликовских гатей, сейчас уже непригодных для переходов. В некоторых местах отчетливо выделялись свежие следы сохатого.
Мы с любопытством приглядывались к окружающему. Небольшие подъемы сменялись спусками, иногда под ногами хлюпала вода, но в общем тропа была сухой, и мы быстро шли вперед. Но вот послышался шум, и перед нашими глазами открылся живописный Чургимский водопад. Пропилив высокую гряду траппов, ручей мощным белопенным каскадом с высоты 10–12 метров низвергался в небольшое чашеобразное углубление и дальше спокойно струился среди нагромождения крупных камней. Выше водопада крутые берега постепенно снижались, и через каких-нибудь 200 метров Чургим становился обычным болотистым ручьем без ясно выраженной долины и русла. Мы полюбовались живописным водопадом, сфотографировали его, посидели на его каменистых берегах, напились светлой чургимской воды и пошли дальше.
В свое время заимка стояла на открытом месте у подножия горы Стойковича, оголенная поверхность которой была покрыта разновалом древесных стволов. Теперь вокруг пышно разросся густой лес, и заметить заимку можно только с расстояния в несколько десятков метров, настолько густы окружающие заросли. Сначала мы увидели небольшой, хорошо сохранившийся лабаз, стоящий на столбах. Затем показался большой барак — общежитие рабочих и наконец изба-пятистенка, в которой жил и работал сам Кулик. В стороне приютилось небольшое строение, в котором в свое время жил Янковский. В бараке-общежитии сохранились проржавевшая печь, нары, полки и два небольших, грубо сколоченных стола. На полу валялись разбитые ящики и разный мусор. На стене сохранился плакат 20-х годов: добрый молодец в белой рубахе и синих посконных штанах, обутый в лапти, накладывал в тачку кирпичики торфа из разрабатываемого карьера.