Вскоре мы подошли к небольшой каменистой шивере. Среди нагромождения камней пенилась и шумела вода. Андрей вытащил из кармана леску — жилку с привязанной к ней блесной, забросил блесну вперед метров на пятнадцать и, быстро перебирая руками, стал тянуть ее к себе. На крючок немедленно бросилась большая щука, которую Андрей сходу вытащил на берег. Леска у него толстая, миллиметровая, так что он мог не опасаться за ее целость. Затем была вытащена вторая, третья щука… Мы пустили в ход свои спиннинги, позабыв о дожде и холоде. Почти каждый заброс сопровождался поклевкой. Огромные щуки, извиваясь как змеи, отчаянно сопротивлялись. Время от времени вместо щук мы вытаскивали килограммовых красавцев окуней, сопротивлявшихся гораздо сильнее, нежели превосходившие их по размерам щуки.
Охваченные азартом, мы не заметили, как прошла гроза и вновь ярко засияло солнце. Через некоторое время клев начал ослабевать: очевидно, рыбные запасы шиверы стали истощаться. Мы прошли ниже по реке и увидели еще шиверу, а несколько ниже ее — третью, и везде огромные щуки с азартом бросались на блесну и становились нашей добычей. За каких-нибудь полтора часа мы поймали больше центнера рыбы, в основном щук. Часть добычи мы взяли с собой, а остальную рыбу поместили в русло маленького ручейка, чуть струившегося среди мха. Завтра ее на оленях вывезут на базу, где она, слегка подсоленная, пойдет на потребу нашего коллектива.
Пока Андрей ходил осматривать участки, на которые была выпущена ондатра, мы с Флоренским взяли почвенную пробу, а потом долго сидели у костра, обмениваясь впечатлениями от трехдневного маршрута. Никаких следов падения метеорита, за исключением радиального вывала, до сих пор обнаружить не удалось. Показанные Андреем ямы на Чавидоконе никакого отношения к Тунгусскому метеориту не имели: они образовались за счет выщелачивания развитых здесь гипсоносных пород. Ничего похожего на метеоритный кратер ни ему, ни нам не попадалось, несмотря на тщательный осмотр местности, по которой проходили наши маршруты.
Маршрут по Кимчу
Химический анализ множества проб, взятых в разных участках района, неизменно показывал отрицательные результаты на никель. Невольно вспоминалась строка куликовского стихотворения: «Где же Тунгусский наш метеорит?»
Оставалось исследовать еще северо-западную часть района. Янковский, Юра и я вызвались осмотреть этот участок. Флоренский согласился, хотя и не без колебаний: он считал, что эта часть района особого интереса не представляет. Мы были очень довольны, получив разрешение на трехдневный маршрут.
(По пословице «рыбак рыбака видит издалека», мы трое как-то быстро, еще в Ванаваре, почувствовали друг к другу тайную симпатию. Все мы были люди разные по возрасту, специальности, складу ума и характеру, но нас роднила неуемная тяга к общению с природой. В тайге мы чувствовали себя легко и свободно, в родной, близкой сердцу обстановке.
Из нас троих я самый старший. Янковский хотя и моложе меня лет на шесть, но так издырявлен на войне, что эта разница с лихвой компенсируется избытком металлических осколков в его организме. Самому молодому из нас, Юре, — неполных 30 лет.)
Длительные маршруты с тяжелыми рюкзаками по отрогам, вершинам, склонам, болотам и зарослям, по бестропью глухой тайги, конечно, утомительны, но приносят глубокое внутреннее удовлетворение. Они дают так много нового, интересного, что невольно забываешь об усталости и других теневых сторонах этих таежных «прогулок».
Флоренский со своими спутниками уехал, и мы трое остались на пустынном берегу Чеко. Переждав, когда спадет зной (день был на редкость жаркий), мы навьючили на себя рюкзаки и отправились в путь-дорогу. Часам к одиннадцати вечера добрались до «щучьей» шиверы на Кимчу, перебрели ее и стали медленно подниматься по крутому каменистому склону правого берега. В пойменной части долины поваленных деревьев почти не было, но по мере подъема их становилось все больше, а около вершины водораздела началась область почти сплошного вывала. Среди молодого, густо разросшегося леса рядами вповалку лежали огромные, вывороченные с корнями деревья. Многие были сломаны около корня. Вершины деревьев были направлены почти точно на север. Вокруг виднелись следы таежного пожара. Переживших катастрофу деревьев было не больше 10–15 процентов. Они резко выделялись своими размерами среди молодого леса.