Похоже было, что в отдалении от центра катастрофы мощная воздушная волна в соответствии с законами отражения и интерференции, постепенно поднимаясь, пронеслась над поверхностью земли и оголила водораздельные участки, не затронув пониженной части рельефа. Последующие наблюдения подтвердили это впечатление.
По мере нашего продвижения количество поваленных деревьев постепенно уменьшалось, и наконец мы попали в область нетронутого леса.
Мы шли всю ночь, и только в восемь часов утра, изрядно усталые, остановились отдохнуть около небольшой шиверы на берегу Кимчу. Зная, что в нагретой солнцем палатке нам не уснуть, мы устроили вокруг нее теневой заслон из лиственниц, забрались внутрь нашего матерчатого домика и крепко уснули.
Прогнувшись, мы опять отправились в путь и после двенадцатичасового маршрута остановились отдохнуть в верхнем течении большого ручья Чеко. Последние километры мы тащились, едва передвигая ноги: тяжелые рюкзаки, знойный день, пересеченный рельеф, болотистые кочковатые участки основательно вымотали меня и Янковского; один только Юра чувствовал себя более или менее сносно. Глядя на него, я невольно вспомнил слова незабвенного Козьмы Пруткова: «Тебе и горький хрен — малина, а мне и бланманже — полынь!»
Мы обещали вернуться на заимку утром 8 июля, поэтому после пятичасового отдыха пришлось опять отправляться в дальнюю дорогу. Всю ночь брели мы по тайге то по звериным тропкам, то целиной, по бестропью. Стояла ясная, тихая холодная ночь. На фоне светло-розового неба отчетливо выделялись силуэты угольно-черных гор. Белые покрывала тумана нависли над ручьями и болотами. Недвижно, как завороженная, стояла притихшая тайга. С каждым часом становилось холоднее. Выпавшая с вечера роса замерзла и превратилась в иней.
Мы быстро шагали вперед и часам к пяти утра вышли на тропу. Солнце постепенно поднималось над лесом. Вокруг возглавлявшего шествие Емельянова вздымался радужный столб ледяной пыли, которую он сбивал с травы и кустов. Постепенно иней стал оттаивать. На наших коленях появились мокрые пятна. Вскоре брюки промокли насквозь. В воздухе закружились, запели комары; пришлось прибегнуть к спасительному «миропомазанию». К семи часам стало по-настоящему жарко. Километры, казалось, становились все длиннее. Мы миновали «ворота», ведущие в котловину, подошли к болоту, окаймляющему большой возвышенный участок — Кобаевый остров, и с удовлетворением увидели отвесную сизую струйку дыма около подножия горы Стойковича. Еще одно, последнее усилие — и мы подошли к базе.
Навстречу нам, приветливо, виляя хвостом, вышел, сладко зевая и потягиваясь, пес Верный — черный красавец, увязавшийся за группой Флоренского, когда она покидала Ванавару. Пребывание в экспедиции полностью испортило собаку. Раньше это был стройный, поджарый пес — работяга, неутомимый охотник и следопыт. Теперь он превратился в толстого, неповоротливого лентяя, который целыми сутками жрет да спит, не обращая внимания даже на пробегающих мимо бурундуков.
У костра сидел очередной дежурный по стану Кучай. При виде нас он издал победный клич и с жаром принял путешественников в свои объятия. Остальные члены экспедиции еще нежились в палатках в ожидании сакраментального возгласа: «Подъем!», который не замедлил последовать сразу же после нашего появления.
Кучай с присущим ему добродушным юмором пожаловался, что натер в маршруте ногу и вот теперь ему — кандидату физико-математических наук — приходится сидеть у костра и готовить еду для остальных участников экспедиции. «Впрочем, — добавил он, — это не мешает мне думать. Я, в отличие от некоторых, — он лукаво посмотрел на нас, — предпочитаю работать головой, а не ногами. Мы тут с Зоткиным разработали одну идею, которую собираемся проверить на месте. А, черт!» — и он бросился к кастрюле, от которой пахнуло пригоревшей кашей.
На базе. Надежды и разочарования
Приятно было после долгого отсутствия вновь встретиться с членами нашего маленького коллектива. По существу это была единая дружная семья, в которой за все время работы, несмотря на разнородность ее состава, не было ни одного конфликта.
Кирилл Павлович устроил небольшое совещание, на котором мы подвели итоги сделанного. Границы вывала в южной, западной, северо-западной и северной частях района были более или менее оконтурены. Неясными они оставались в северо-восточной, восточной и юго-восточной частях. В центральной части района наметилась зона беспорядочного вывала, в пределах которой деревья повалены вразнобой, без заметной ориентировки. Наш маршрут показал, что в северо-западном направлении сплошной вывал быстро сменяется частичным и прослеживается дальше только на вершинах гор, быстро теряя свою интенсивность по мере удаления от центра катастрофы.