Выбрать главу

Боб с двумя товарищами решили совершить пеший маршрут на 45–50 километров к северо-западу от озера. Томичи выделили им полевой радиометр, и они собирались провести радиометрические измерения, а заодно взять несколько почвенных проб для КМЕТа. Встреча намечалась в устье одного из притоков Кимчу.

Пока москвичи готовились к отплытию и снаряжали в путь Боба и его спутников, мы с Валей решили проделать небольшой маршрут к северо-западу от Чеко и ознакомиться с характером вывала на этом участке.

Вывал здесь оказался частичный. Много деревьев сохранилось, но у некоторых ветки на стволах какие-то куцые, недоразвитые, что, по-видимому, связано с катастрофой 1908 года. Кроме поваленных деревьев много сломанных на высоте одного-полутора метров. Направление вершин поваленных и сломанных деревьев северо-западное. Мы прошли около 4 километров. Следы вывала стали менее заметными, и мы повернули обратно.

Не доходя полутора-двух километров до озера, мы наткнулись на следы лагеря геологической партии, которая, как нам было известно, работала где-то в бассейне Кимчу. На месте лагеря, около кострища, валялись грязные, измятые лебединые крылья и перья, которые вместе с разбросанными костями поведали нам грустную историю о судьбе лебедей с озера Чеко, погибших от руки браконьеров-геологов.

При виде этого Валентин чуть не заплакал.

— Как они могли?! Как они смели поступить так безжалостно с этими беззащитными птицами?! — возмущенно повторял он. — Что скажет Константин Дмитриевич, когда узнает об их гибели? Судить надо за такое подлое браконьерство!

Было горько и обидно сознавать, что первоисследователи тайги — геологи могли так жестоко поступить с милыми, доверчивыми птицами, столько лет жившими на этом озере, птицами, которые становятся редкостью даже в этом глухом таежном краю.

С нехорошим осадком на душе вернулись мы в лагерь. Там все было готово к отплытию. Боб и его спутники Лева и Галя, одетые в зеленые штормовки, в последний раз смазали диметилфталатом свои физиономии. Их перевезли на байдарках на противоположный берег Кимчу, и они, прощально помахав рукой, скрылись в густых таежных зарослях.

Вскоре настал и наш черед трогаться в путь. Удобно разместившись в байдарках, мы быстро поплыли по зеленокудрой красавице Кимчу с радостным сознанием, что здесь мы гарантированы от бесконечных перекатов, которые так надоели нам на Хушме. Небо сияло лазурью и позолотой, мошка исчезла, и только назойливые оводы несколько омрачали безоблачную радость бытия. Раздетые, в одних трусах, мы усердно гребли, быстро продвигаясь вперед по широкой, спокойной реке с многочисленными заводями и старицами, густо заросшими желтой кувшинкой. То там, то здесь внезапно взлетали стайки уток.

Совершенно неожиданно спокойная, полноводная река превратилась в узкую порожистую речку. Появилась первая шивера, которая немедленно заставила нас вылезти из байдарок и осторожно, на руках, спускать их по клокочущему руслу среди больших, сглаженных, тупорылых камней. Вслед за первой шиверой последовала целая серия их с небольшими интервалами более или менее спокойной воды. Каждая шивера заканчивалась обширным плёсом — излюбленным обиталищем окуней и особенно щук.

Большое впечатление на всех нас произвела встреча с лебедями. Огибая мыс на очередном повороте реки, мы увидели впереди лебедя-маму, рядом с которой плыли четыре забавных, неуклюжих лебеденка, каждый величиной с доброго гуся. Байдарки стали быстро нагонять лебединое семейство и вскоре приблизились к ним на расстояние нескольких метров. Защелкали затворы фотоаппаратов. Двое лебедят бросились в сторону и скрылись в зарослях прибрежной осоки, а два других, быстро перебирая лапками, продолжали плыть рядом с мамой. Последняя чувствовала себя очень удрученной и время от времени издавала тревожные трубные звуки. Наконец нервы ее не выдержали, и она, тяжело поднявшись над водой, улетела с громким негодующим криком, оставив свое потомство на растерзание неведомым страшилищам. После отлета матери лебедята немедленно метнулись в разные стороны и, неуклюже ныряя, исчезли в прибрежных зарослях.

По пути нам еще несколько раз встречались лебеди, но уже без лебедят. Они, взволнованно крича, низко пролетали над байдарками, и нам хорошо было видно испуганное выражение их глаз, оранжевые клювы и лапки на фоне снежно-белого оперения.

Мы с Валентином плыли в одной байдарке. Приятно было смотреть на этого красивого, рослого парня, который с детской непосредственностью восхищался окружающей природой. Он с теплым чувством вспоминал Янковского, у которого проходил практику. Живя в Ванаваре, он почти ничего не знал о Тунгусском метеорите и, только познакомившись с Константином Дмитриевичем, понял, какое грандиозное событие произошло совсем рядом с его родным поселком. С тех пор им овладело страстное желание самому принять участие в поисках загадочного метеорита. Он твердо верил, что камень Янковского — часть этого метеорита, и стремился скорее начать его поиски.