Разместившись в «штабной» избе, мы с Егором принялись сортировать экспедиционное имущество, разбивая его на отдельные «порции» для отправки вертолетом. Работы предстояло немало.
Часам к двенадцати дня в воздухе вдруг раздался рокот вертолета, и вскоре он приземлился на специально подготовленный для него настил. Из кабины вылез наш старый знакомый пилот Гриша и стал вместе с нами загружать вертолет. Гриша торопился, он собирался сегодня сделать еще один рейс.
Мы отошли немного в сторону, чтобы понаблюдать, как будет подниматься вертолет: в этом зрелище есть своеобразное очарование.
Заработал мотор, завертелись лопасти большого и малого винтов. Однако в то время как лопасти малого хвостового винта вертелись в убыстряющемся темпе, лопасти большого винта продолжали вращаться с медлительным спокойствием. Затем раздался какой-то треск, вращение лопастей замедлилось и вскоре вовсе прекратилось.
— Закуривай, ребята, — произнес Гриша, открыв дверцу кабины. — Давайте выгружать вещи. Я отлетался, и, кажется, надолго.
Он не посвятил нас в технические детали аварии, но по его мрачному виду было ясно, что дело серьезное. Гриша пытался связаться с аэропортом, но это ему не удалось. Рация у него слабенькая: когда вертолет находится в воздухе, ее хорошо слышно в Ванаваре, но на земле радиус ее действия не превосходит трех десятков километров.
Стало уже смеркаться, когда послышался гул мотора; в воздухе появился самолет и стал кружить над заимкой. Гриша опрометью бросился в кабину, запустил рацию, сообщил о случившемся и получил указание срочно сооружать вторую площадку для вертолета, который привезет аварийную команду и нужные запчасти. Покачав на прощание крыльями, самолет сделал круг и улетел.
На следующий день мы принялись за устройство площадки. Пришлось рубить и пилить деревья, подтаскивать их к намеченному месту и сооружать бревенчатый настил, да еще по определенным правилам: и чтобы размер площадки был не меньше положенного, и чтобы бревна были плотно подогнаны одно к другому, и чтобы площадка была чуть ли не идеально ровной, без поката в ту или иную сторону. Надо было также обеспечить безопасный подход к новой площадке, а это значит вырубить вокруг уйму деревьев.
Когда мы закончили работу, лес около заимки основательно поредел и куликовские бараки очутились у самой кромки вырубленного леса. Усталые, в полумраке густых сумерек дотащились мы до избы и, быстро поужинав, улеглись спать.
Утром перед нами открылось феерическое зрелище: все вокруг было покрыто густой пеленой рыхлого снега. Он белым ковром устлал поверхность земли, фестонами свешивался с ветвей и кустов, совершенно преобразив окружающий мир. Тропа исчезла, и ориентироваться даже в этой знакомой обстановке стало затруднительно. Мы от души пожалели наших путников, бредущих где-то по направлению к Ванаваре, стараясь под покровом снега распознать тропу, которая в болотистых низинах и без снега еле заметна.
Второй день также был полностью занят работой по сооружению площадки. Только к вечеру нам удалось ее закончить. Гриша «принял» площадку, признав, что она сделана на «отлично».
К вечеру снег прекратился, прояснилось. На небо выплыла роскошная, сверкающая луна, и все вокруг приобрело какой-то фантастический, сказочный вид. Пришедшие с Пристани золотовцы очень удивились, увидев сильно поредевший около заимки лес и стоящий на приколе вертолет.
Снег стаял. Погода резко испортилась; серенькое небо, низкие тучи, моросящий дождь — все это не давало никакой надежды на скорое появление вертолета.
Поздно вечером 28 сентября на заимке появились вернувшиеся из маршрута Леня Шикалов и Галя Иванова. Они занимались поисками следов лучистого ожога. Инженер-электрик Леня и геолог Галя увлечены ожоговой проблемой. Всю последнюю неделю они бродили по тайге, отыскивая и замеряя следы былых повреждений на деревьях, переживших Тунгусскую катастрофу. Оба принесли с собой целую охапку сучьев и ветвей, которые будут отправлены в Новосибирск для дальнейшего исследования.
По словам Лени, следы ожога на деревьях, переживших катастрофу 1908 года, прослеживаются на расстоянии нескольких километров от эпицентра взрыва. Леня, как и другие исследователи этого явления — А. Г. Ильин, Г. М. Зенкин и прочие, считает, что обнаруженные повреждения камбия, относящиеся к 1908 году, обусловлены воздействием световой энергии взрыва, которая вызвала слабый лучистый ожог ветвей и сучьев у деревьев.