— Это надо обязательно внести в наш план, — поторопилась высказаться Таня.
Ребята поддержали ее. Илья Львович взглянул на часы: стрелки показывали половину десятого. Простившись с ребятами, профессор вышел на бульвар и сразу же попал под освежающий ветерок, струившийся с пруда.
На аллее Илья Львович встретил Антонину Антоновну. Она прогуливалась со своей Светланкой.
— Как теперь учатся ребята, не мешает увлечение романтикой? — поинтересовался профессор.
— Нет, — охотно ответила учительница. — Сорванцов моих словно подменили. Никогда прежде они не занимались с таким, я бы сказала, рвением, как в конце этой четверти.
— Я очень боюсь за Ину. Сын у меня вырос лентяем… Знаю, сам проглядел, но почему, как это вышло? Я решительно отказываюсь от Виктора!
— Мне думается, напрасно, — заметила Антонина Антоновна. — Никогда не нужно терять надежды исправить человека.
— Так думают только начинающие педагоги. Да, я согласен, что исправить человека можно, но он все равно не будет таким, каким должен быть. В нем остается такая, знаете ли, червоточинка. Упущенного никогда не наверстаешь…
— Я не согласна! — горячо заспорила учительница.
— Не надо говорить об этом, — поморщился профессор. — Мне за шестьдесят, я больше видел! Сегодня Виктор ушел из дома. Он угнал мою машину и оставил вот что…
Илья Львович извлек из кармана пальто бумажку, Антонина Антоновна прочла:
«Отец! Не сердись на меня, пожалуйста. Весна есть весна, и для меня нашлось дело. „Победу“ я беру как свою долю в хозяйстве. Больше я ничего не требую. Еду на юг, где больше солнца; в Батуми у меня есть дружок».
— Надо задержать его! — воскликнула учительница.
— Не стоит! Это не побег Феди Прибыткова, а нечто сов-сем дру-уго-е. Сорную траву…
Не договорив, он простился и, ссутулившись, медленно пошел прочь.
Многим ребятам на Чистых прудах не верилось, что ни сегодня, ни завтра не надо готовить уроков: наступили большие каникулы — на все лето. Однако ученики шестого «Б», теперь уже седьмого «Б», все еще продолжали ежедневно ходить в школу. Там для них была отведена специальная комната. На дверях ее красовался таинственный знак: изображение конверта с сургучной печатью, перекрещенного лопатой и пионерским горном. В этой комнате складывали банки, ящики, мешки, сумки, шили палатки, собирали брезентовую лодку, монтировали радиоаппаратуру.
Здесь работал экспедиционный отряд пионеров.
На последний перед отъездом сбор спешили ребята из Чистопрудного переулка. Ина догнала Федю на полпути, у Покровских ворот. Оглядела его военную (мамину!) гимнастерку, большие не по ноге сапоги (отцовские!) и удивилась:
— Ты совсем взрослый. — И, рассмеявшись, добавила: — Теперь портупею надо бы.
Федя поправил ремешок планшетки, согласился с ней:
— Достану.
Ина оглянулась по сторонам и вкрадчиво сообщила:
— От Виктора письмо пришло.
На сером клочке бумаги Федя прочел: «Отец, мама и сестренка! Я нахожусь в Батуми, машина у меня в порядке, не беспокойтесь. Живу на заработки от фотографий. Снимаю направо и налево. Курортники хорошо платят. За сим прощайте. Будет время — черкну. Ваш непопутный Виктор».
— Куда забрался! — без всякой зависти сказал Федя, возвращая Ине письмо, и передразнил: — «Непопутный»! И правда, не по пути тебе с ним, Ина…
Словно в подтверждение его слов, девочка вложила письмо в конверт и размашисто разорвала его, а клочки выбросила в урну, стоявшую на углу улицы.
Сбор участников экспедиции начался ровно в двенадцать. Казначей экспедиционного отряда Касым Тажибаев обзавелся конторскими счетами, которые Степанчик назвал «электронно-несчетной машиной», и с удовольствием подсчитывал общий фонд. Все с любопытством следили за ним. Каждому хотелось поскорее узнать итог трехмесячных трудов пионеров двенадцатого отряда.
— Собрано и сдано заводу «Серп и молот» металлолома на сумму полторы тысячи рублей, — Касым энергично защелкал костяшками. — Сдано бумаги и хлопкового утиля — на восемьсот; заработано на уборке дворов и скверов, на скалывании льда и погрузке снега — триста пятьдесят. Кроме того, комсомольцы завода имени Владимира Ильича передали сбор от платного концерта… С родителей будет собрано… Итак, всего пять тысяч двести.
— Ты забыл еще мою зарплату за отпуск, — напомнил Сашко.
— А ну, пересчитаем снова, — решил Касым и счастливо засмеялся. — Только условие: в походе деньги тратить мал-мало.
— Сразу заскупердяйничал, — съязвил Олег. — Вот из таких, наверное, капиталисты и вырастают.