— Ребята, с Акимом Николаевичем тогда разговаривал Иван Григорьевич Васютин. Это он зарыл камень. Стоп! — тут выдержка оставила ее. — Вот вам и буквы «ЗМ». А мы-то гадали-гадали… Это же — Збручский мститель!
Вот когда, наконец, были расшифрованы эти две таинственные буквы, о которых еще в Москве рассказал пионерам Григорий Иванович!
— Значит, партизанский разведчик точно установил, где похоронен дед, — произнес Федя.
— Надо полагать, да, — согласился Сашко. — Отметка на карте говорит за это. И могилу он обнаружил, и камень нашел…
— Надо немедленно послать фото камня Илье Львовичу, — заявила Таня.
Ребята согласились с ней, но тут же приуныли.
— А как же с Игнатом Никитичем? — воскликнула Кама. — Обелиск отвезут в музей.
— Могила Прибыткова будет охраняться, — уверял Сашко. — В Подельске пойдем в райком…
На полянке появился взволнованный Олег. Вместе с Зарубиным он ходил на разведку по следу машины.
— Там в кустах Виктор, — еще издали крикнул он. — Коля, беги за мотоциклом, товарищ Миша отвезет Пенициллина в больницу!
Посмотреть на своего врага, мешавшего работе экспедиции, захотелось каждому. Ребята побежали в балку и там в заросшем дорожном кювете увидели Витьку-пенициллина. Лицо его было замазано кровью. Он глянул на ребят, и его бледные щеки чуть зарумянились.
— Расскажите, что случилось? — требовал лейтенант.
Виктор раскрыл рот, жалобно простонал:
— Не бросайте меня! Инесса, сестренка!
Ина сделала к нему один шаг, второй, но опомнилась прежде, чем Федя удержал ее.
— Удар лопаты пришелся вкось, не опасно, — обернулся к девочке Зарубин. — Где Самойлов?
— Угнал мою машину! — заголосил Виктор. — Приехали мы сюда ночью. Изрыли все, ничего не нашли. Плана-то у нас уже ведь не было, по памяти искали… Это самое «ЗМ» — золотое место… Васька страшно рассвирепел. А я уж с этим путешествием задолжал ему… Тогда он сел в машину. Я бросился следом. Васька остановился и трахнул меня… И в канаву.
— Куда он уехал?
— К Подельску, кажется…
На зарубинском мотоцикле подъехал Коля Сергеев.
— Быстро в коляску! — распорядился Сашко. — Товарищ Миша, в городе зайди в райсовет насчет обелиска и могилы…
— Не хочу умирать! — всполошился Виктор.
— Дурак, — отвернулась Ина и пошла к хутору.
Федя поравнялся с ней, взял за руку. Вскоре их догнали ребята.
К вечеру Коля и Зарубин вернулись из Подельска с шумом — на «Победе» Ильи Львовича. Самойлова задержали, а машину, брошенную им около города, районное отделение милиции передало экспедиционному отряду для перегона до Москвы.
ДРАГОЦЕННАЯ РЕЛИКВИЯ
Туман медленно заползал в низины, нависал над грядами скалистых возвышенностей, закрывая Медоборы. На спусках к полям задержали свой бег кудрявые ореховые поросли, похожие сейчас на притаившиеся вражеские секреты. Навстречу им скакали в длиннополых шинелях и островерхих шлемах конники-тополя.
Над Ласковичами плыла грустная песня:
Русские и украинские слова, сдружившиеся между собой, ведали миру о бесхитростной судьбе солдата:
У могилы Игната Никитича Прибыткова горел пионерский костер. Сюда пришли все школьники и взрослые Ласковичей. Старики, Мария Тарасовна и Аким Николаевич Василько, окруженные ребятами, стояли в почетном строю, рядом с развевавшимся вымпелом экспедиционного отряда. Иван Порфирьевич Кремень задумчиво повернул лицо к огню. Вздрагивающие ресницы прикрывали запавшие глаза.
И снова над Збручем понеслась песня, теперь уже не о безымянном герое. Нежный, как плесканье воды в реке, суровый, словно топот тысячного табуна, перезвон и рокот бандуры сопровождал звучный голос певца.
Иван Порфирьевич замолчал, притихли тревожные переборы струн. Не шелохнувшись, ребята сидели вокруг догоравшего костра и глядели на слабо освещенного розовым светом кобзаря, закончившего легенду о комиссаре Прибылове-Прибыткове.
— Иван Порфирьевич, а вы знаете, как погиб Игнат Никитич? — тихо спросил Сашко Довгаль.