— Хэй, Багнур! — весело оскалился Маграт, таингур-кхан с Восточно-Горгоротского кряжа. — Соли не жалей, сыпь побольше!
— Поучи, ага! — хмуро бросил тот, не поворачивая головы. — И так солонину жрем, соли ему мало.
— А свежак-то где? Ты ж охотник… — не отставал Маграт. — Добыл бы дичь какую… А чего: вон она пусть с тобой в лес сходит, у нее стрелы есть…
— Ты че, глухой? — вмешался еще один. — Слышал, чего дзарт-кхан сказал? Багнур не дурак — двоих с собой тащить…
Народ заулыбался, послышались смешки, и Шара поняла — пора отбрехиваться.
— Ну! — усмехнулась она, — Прикинь, как оно: из боевого анхура, да по куропаткам… Боюсь, не справлюсь. У тебя в мешке часом бурз-та’ин — хатур[19] не завалялся?
Ребята развеселились еще пуще.
— Не, ну серьезно — продолжал гнуть свое бывший мастер скважин. — Дичи-то вокруг вон сколько, вали — не хочу…
— Я тебя сейчас самого вместо дичи башкой в казан суну! — не выдержал Багнур.
Вокруг засмеялись. Старый охотник имел привычку беззлобно огрызаться на своего вечного оппонента. Ровесники Маграт и Багнур принадлежали к одному поколению, но к совершенно разным профессиональным кругам. Задушевные беседы, подобные сегодняшней, случались меж ними нередко, но в отличие от острого на язык Хаграра, готового с ночи до утра доставать окружающих своим интеллектом, двое немолодых орков цену себе знали, и даже в такие минуты сохраняли степенность. Это трудно было назвать противостоянием, а уж, тем паче, враждой, просто судьба свела вместе тех, кто являл собою прошлое и настоящее Мордора. Исконное занятие иртха и новое, совсем недавно возникшее ремесло, отраженные в своих носителях, не всегда понимали друг друга, но вот уважали — несомненно.
Казан тем временем закипел, и вскоре дымящееся варево, украшенное поверх парой ломтиков солонины, наполнило дюжину одинаковых металлических мисок. Рассевшись кружком, проголодавшиеся бойцы принялись за ужин, который, учитывая путаницу во времени, вполне мог бы считаться обедом. Каша из твердых желтоватых зерен продолговатой формы, произраставших на заболоченном восточном побережье Нурнена, тоже могла бы, наравне с Ородруином, зваться национальным символом, во всяком случае, в соседних странах ничего похожего не выращивали. Хотя вполне возможно, что дикие западные варвары тоже едят что-нибудь подобное своими жуткими приспособлениями, да и потом — какая-то каша…тоже мне, национальная гордость! Хотя вопрос: чем и как питаются западные варвары, мучил многих. В том числе и разбуженного запахом еды вечно голодного Лугхура. Хлопая осовелыми глазами, парень в момент сожрал свою порцию, грустно осмотрел блестящее донышко, повертел головой, наблюдая, как едят остальные. И окончательно настроившись на философский лад, изрек:
— Да-а… А тарки-то, поди, те еще обжоры. Один мужик рассказывал, что они, дескать, про палочки и слыхом не слыхивали, а жрут здоровенными деревянными черпаками прямо из котла. Он, мужик этот в Итилиэне десяток зим прожил и сам видел. Вот неумехи…