Анхур… С того момента, как теплое дерево тяжелого мордорского лука впервые легло в подставленные ладони, Ругбар потерял покой. Невероятная мощь иноземного оружия завораживала, манила, как любая неразгаданная тайна. Глядя на гибкое черное дерево его рогов, подмастерье поклялся во что бы то ни стало разгадать секрет мордорских оружейников. Помощи от хозяйки анхура ждать не приходилось — ирк-мани из Мордора не сумела объяснить даже устройство, не говоря уж о тонкостях изготовления. Ругбар вынужден был действовать на свой страх и риск, при этом он старался не думать о той трепке, что ожидает его за кражу деревянных заготовок. Он успел сделать три лука, три очень удачных «образца», как тогда казалось. Пф-ф! Ну да, конечно, у них были свои недостатки, но именно теперь, когда в пещерах клана расположились воины Лесной Заставы, в числе коих оказалось пять мергенов, а по-мордорски — «анхур-кханов», юный гений до конца осознал несовершенство собственных творений. Вначале будущий оружейник впал в отчаянье пополам с жуткой завистью, но почти сразу же сообразил, что ничего непоправимого в жизни нет, и если долго мучиться… Главное — это «мучиться» в правильном направлении. Появление дол-гулдурских стрелков вселяло надежду на то, что кто-нибудь из этих ребят способен рассказать об анхуре больше, нежели Шара-сама. А вдруг они, действительно, знают об устройстве анхура, да и вообще — может, это Шара-сама одна такая тупая попалась…В общем, стоит попробовать, когда ж еще рвать когти, если не теперь? Но для начала, разумеется, придется сходить на поверхность за деревом для заготовок… все же в прошлый раз подчистую выгреб, дурья башка, а дерево-то еще и вымоченное было…
Впрочем, самокритика — чувство взрослых, молодежи несвойственно долго сожалеть о совершенных ошибках: ну, вспомните, к примеру, себя лет в пятьдесят — пятьдесят пять! — поэтому Ругбар, выбравшись в гулкие гроты с рядами каменных колонн, немедленно повеселел и самодовольно замычал под нос песенку. Услышь его сейчас мастер Харуф, и мальчишка, пожалуй, огреб бы подзатыльник, а то и ремня, ибо песня эта была Ругбаром подслушана у дол-гулдурских гостей. Называлась она «Сотня Уфтхака». О каком именно Уфтхаке шла речь, Ругбар не знал, но если о меченном предводителе «красноглазых», то мужик, безусловно, крут:
И было бы все ничего, но на беду, дальше в песне упоминался мордорский Властелин Гортхар, и не просто для красного словца, а очень даже прямо и недвусмысленно:
Что такое «континент», Ругбар представлял весьма приблизительно. Но казалось ему — это должно быть нечто большое, может, даже и со все Средиземье размером. А вот дальше шла вовсе непонятное:
В общем, опасная песня, поэтому Ругбар пел ее без слов — просто под маршевый ритм шагалось веселее. И тут…
Нетопырь бесшумно выпорхнул из-за резной колонны и, трепеща бесшумными кожистыми крыльями, стремительно понесся через зал. Ругбар немедленно позабыл про песню и замер, как учуявший добычу хищник. Ух ты, какой жирный! У мальчишки-подмастерья загорелись глаза. Не сказать, чтоб он был настолько уж голоден, скорее всего, попросту проснулся охотничий азарт. Что у Ночного народа в крови. Но одно дело — собирать спящие безвольные комочки с потолка пещеры, и совсем иное — поймать нетопыря в полете. Так… нужен лоскут белой ткани.
Ругбар вытащил из-за пазухи сложенный вчетверо полотняный мешок, в незапамятные времена стянутый у того же мастера Харуфа, встряхнул. После нескольких использований назвать ткань белой можно было с большой натяжкой, но, кажется, нетопыри не столь привередливы.
Старая как мир мальчишеская хитрость не подвела и в этот раз. Пара долгих ударов сердца, и крылатый зверек, с размаху влетев в белый прямоугольник своей западни, засучил лапками, в бесполезном стремлении освободить коготки. В мгновение ока захомутав толстой тканью страховидную, словно бы сплющенную мордочку нетопыря, удачливый охотник принялся с восторгом изучать добычу. Нетопырь был просто огромным — где-то с крысу, если не считать крыльев. Но не успел Ругбар подивиться небывалому размеру твари, как его внимание привлекла светлая полоска на лапке пленника. Это оказался лоскут тонкой кожи, для верности обмотанный поверх черной ниткой. Соображая, что бы это могло быть, Ругбар подцепил нитку когтем указательного пальца и без труда порвал. Потом размотал таинственную повязку.